▟▄▙ ▄ ▙

Серафима сидела на табуретке. В углу валялась её сумка с тетрадками. Серафима расшнуровывала большие чёрные сапоги, ожесточённо надувая пузырь жвачки.

— Та-а-ак… — протянула Анджела. — Что за новости? Кто позволил надеть мои сапоги в школу?! — Серафима молчала. — А что с юбкой?! Ну-ка встань! Встала, я говорю! Ты что, ножницами обрезала юбку?! Да у тебя трусы видны!

— У нас домоводство было, кройка и шитьё. Чо за проблемы, маам?

— Серафима! — Анджела топнула ногой, теряя терпение. — Тебе всего тринадцать, а одеваешься как проститутка! Ты что себе опять на лице намалевала?! А ну марш в ванную, всё отмыла! Ты же девочка! Я назвала тебя Серафимой в честь ангела! Посмотри на себя!

— Маам… — пробасила Серафима.

— Не мамай мне тут! Быстро вымыла рожу! Что было сегодня в школе?

— Нормально всё…

— Что было вчера в музыкалке?

Серафима молчала, наклонясь над раковиной.

— Опять музыкалку прогуляла, пока мама на работе?! — возмутилась Анджела. — Господи, что за наказание! Устаёшь как не знаю кто, чтоб ребёнок сыт был, одет, чтобы рисовал, чтобы на флейте играл ребёнок, в детском хоре церковном пел, учился хорошо, в институт поступил, замуж вышел — а тебе плюют в душу вместо благодарности! Кто тебе позволил юбку резать на домоводстве? Юбка денег стоит. Я бы за такое выгнала!

— Она меня и выгнала, радуйся, мам.

— Кто?

— Сука наша тупая, Ада Леонидовна.

— Так нельзя про учительницу!

— Ну она рили сука тупая!

— Серафима!!!

— Мам, ну нахера мне домоводство? — Серафима подняла от раковины лицо, камуфляжное от размазанных полос туши и помады. — Я чо, горничная?

Анджела аж уронила плойку.

— Ты женщина! Девочка! Что за слово такое — нахера? Тебя учат хозяйству, как приготовить, как пришить. Где ты этому ещё научишься? Мужу тоже будешь говорить, я не горничная?

— Я ему ещё не то скажу…

— Серафима!!!

— Ну маам… — Серафима вдруг обняла Анджелу и заговорила ей в плечо хмурым подростковым басом: — Мам, ну она реально мне житья не даёт, сучка тупая, придирается, сказала, чтоб я больше на урок не приходила без родителей, что директору докладную напишет, чтоб меня в спецкласс перевели. — Серафима всплакнула. — Чо мне делать, маам?

— Извиниться, чо, — Анджела приобняла дочь.

— Пойдёшь со мной в следующую субботу?

— Я работаю в субботу, Серафима, не развлекаюсь. Подойдёшь сама перед уроком, чтоб никто не видел, скажешь: больше так не буду, клянусь мамой.

— Да она меня слушать не станет, маам!

Анджела задумалась.

— Вот чего. Бутылку хорошего коньяка ей в подарок принесёшь. У меня тут где-то была, я тебе заверну красиво.

▟▄▙ ▄ ▙

Ада Леонидовна пришла в торговый центр «Максимус» к открытию, поднялась на лифте до самого кинотеатра и свернула в боковой ход, перегороженный красной ленточкой. Здесь сидел охранник в форме, качественно проштопанной на профессиональной электромашинке. Увидев её, он взмахнул плоским жезлом.

— Куда, женщина?

— К Олегу Святославовичу.

— Нету его сегодня.

— Как? — огорчилась Ада Леонидовна. — Вторая среда чётного месяца, приём населения!

— На сайте у него записывались?

— Ещё в июне! Пустите!

Охранник поморщился:

— Да мне-то что, идите. В сумке что? — Он поводил своим жезлом вдоль сумки и кивнул.

Ада Леонидовна рассчитывала быть первой. Но под дверью с табличкой «Депутат Гагаринского р-на Соломейко О. С.» уже сидела старушка в кофте, связанной явно не спицами, а крючком. Рядом сидела немолодая женщина с младенцем и молодой парень на инвалидном кресле. Ступней у него не было, камуфляжные штанины были сшиты внизу абсолютно непрофессиональным стежком.

— Вы последний? — спросила Ада Леонидовна.

— Никак нет, — сухо ответил тот. — Ветераны без очереди, первым пойду.

— Ветеран! — фыркнула старуха. — Блокаду пережили и тебя переживём.

— Пропустили бы с больным ребёнком, — напомнила о себе женщина.

Ада Леонидовна села на свободное место:

— А сегодня принимать будут?

— Кто ж знает, — вздохнула старуха. — Человек большой, ему и за центром следить, и за районом. Тут за котом-то не уследишь. Вы по какому вопросу?

— По квартирному, — вздохнула Ада Леонидовна, для убедительности вынула из сумки своё письмо и затараторила: — Невестка у меня прописалась, после развода я с внуком, а она прописала своего мужика, а мне говорит, езжай в Калугу, у тебя дача, и угрожает, полиция в суд послала, а суд в полицию, на депутата одна надежда…

— В прошлом месяце приёма не было, — вздохнула старушка. — Я до пяти ждала и ушла.

Ада Леонидовна пересидела и старушку, и женщину с ребёнком, и даже парень на инвалидном кресле вдруг невнятно выругался и укатил прочь. И тогда Ада Леонидовна тоже побрела к выходу. На стуле дремал охранник.

— А я вас предупреждал, — сказал он не злобно, но удовлетворенно.

— Олег Святославович здесь вообще не бывает?

— Бывает. — Охранник пожал плечами. — Он же владелец всего.

— Я вас очень прошу! — Ада Леонидовна с мольбой схватила его за подокатник плечевой накладки. — Как его увидите, передайте моё письмо и вот этот подарок!

— Нам не положено.