0%

На повороте больничного коридора сталкиваюсь со знакомым санитаром, он неловко мне улыбается. Успокаиваю его: я пришла сюда кое-кого навестить. Дело в том, что последний раз мы с ним виделись, когда я вскрыла себе вены; он тогда подошел, подмигнул мне и сказал: «Знаешь, в следующий раз, если захочешь умереть, нужно резать не так (и он чиркнул пальцем поперек моего запястья), а вот так (и повернул палец на 90 градусов), вдоль руки, по всей длине». С тех пор я узнала от одной девчонки в агентстве, что эта процедура — вскрыть вену вдоль — требует большой точности и хладнокровия, которых, как правило, в такие минуты и не хватает. Самое лучшее, сказала она, резать крестом. Потому что, если режешь по прямой, кто-нибудь успеет зажать тебе запястье и остановить кровь. А если крестом, то, сжимай не сжимай, кровь от этого польется только быстрее.

Перед тем как войти в палату, делаю глубокий вдох.

Мать Людивин судорожно обнимает меня, стиснув так, что я вырываюсь чуть ли не силой.

У Люди вспухшее иссиня-бледное лицо, одна нога ампутирована выше колена, вторая в гипсе. Она вся утыкана зондами, от которых тянутся прозрачные трубки, где циркулирует не то кровь, не то физиологический раствор, а в одной из них течет совсем непонятная жидкость светлее крови, но темнее раствора — я не хочу знать, что там такое, — а некоторые трубочки опущены в какие-то банки, стоящие прямо на полу. Хотелось бы верить, что они помогут, но пока все это смахивает на какую-то самодеятельность, во всяком случае, в сериале «Скорая помощь» я такого не видела. Беру Люди за руку, стараясь не задеть эти дурацкие трубки, — правда, санитар тут как тут, следит, чтобы я ничего не свернула. Люди медленно открывает глаза, и я невольно сжимаю ее руку чуть сильнее, потому что белки у нее абсолютно красные.

Когда я была маленькой, у меня дома имелось одно заветное местечко, где мне всегда было хорошо — кухня в те моменты, когда мать готовила еду. Сидя в уголке, я закрывала глаза и слушала мирное пыхтение скороварки, ее «буль-буль-буль-буль» меня убаюкивало. А у Люди теперь подключен к сердцу аппарат, который громко пищит «бип-бип-бип-бип», как только оно начинает биться сильнее или слабее обычного. А второй аппарат связан с ее носом и мерно булькает. Я закрываю глаза, и мне чудится, что вернулось детство, что я снова сижу на кухне и вслушиваюсь в пыхтение скороварки.

Медленная прокрутка.

Вызываю по телефону такси, выхожу из больницы. Вижу маленькую девочку, которая, высунув язык, ловит им капельки дождя.

=>=>, =>

Я снова встречаюсь с Софи, но не по-настоящему

. При свидании мы поцеловались, но я тут же предупредила, что это ровно ничего не значит. Мы долго шептались, сидя по-турецки у меня на кровати, а потом вдруг спохватились: с чего это, собственно, мы шушукаемся? Среди прочего Софи меня протестировала по системе, якобы изобретенной каким-то американским психиатром: сможете ли вы стать серийным убийцей? Это тест в виде загадки: «Женщина пришла на похороны своей матери, встретила там одного мужчину и безумно влюбилась в него с первого взгляда. У женщины есть сестра, которую она неделю спустя убивает. Почему она это сделала?» Я нахожу какое-то дурацкое объяснение, явно притянутое за волосы. Похоже, именно так говорит большинство людей. Но, по мнению психиатра, потенциальный серийный убийца тут же дает правильный ответ: потому что женщина надеется встретить этого мужчину на похоронах сестры. Я очень довольна, что не додумалась до такого, еще чего не хватало. У меня и без того наблюдаются некоторые тревожные симптомы, как то: в метро, когда подходит поезд, мне хочется кинуться под колеса, но это не страшно.

— Иди сюда, — говорит Софи, забираясь в постель.

Я говорю, что могу поспать рядом с ней, но и только. Она кивает. Мне приятен запах ее тела, он немного снимает напряжение. Но странное чувство: ее близость мешает мне заснуть, как в самом начале, когда мы были вместе.

Во сне я вижу, что нахожусь в стеклянной комнате и две противоположные стены вдруг начинают сближаться. Вся обстановка в комнате тоже из стекла: стол, пустой книжный шкаф, стулья; сдвигаясь, стены опрокидывают и в конце концов разбивают все эти предметы, стол буквально взрывается осколками. Я закрываю лицо руками, стеклянные острия впиваются мне в тело, но боли я не чувствую, смотрю на свои руки, на свои плечи — они сплошь в порезах и кровоточат. Я начинаю вынимать из ранок мелкие стеклышки, трогаю ухо и чувствую, что оно разорвано, жду прихода боли, но ее все нет, оборачиваюсь и вижу, что между стенами осталось не больше метра. Пытаюсь раздвинуть их, не дать им сойтись, но вот уже мое тело заполняет весь оставшийся промежуток, а вот уже трещат ребра. Еще на какой-то миг я отвлекаюсь, потому что у меня изрезаны ноги, и это меня смешит, я хотела бы потерять сознание, а пока шевелю руками, думая, что это последний раз в жизни, что сейчас мое тело, это чудо природы...