1. Арлекин / 2. Скиталец / 3. Еретик (сборник)

– Раньше, когда мы пытались напасть с реки, то вязли в грязи. И там, где вы пойдете, она будет такая же глубокая.

– Мостки, милорд, – сказал Томас. – Я нашел кое-что на ферме.

Это были части ивового плетня, из которых можно быстро соорудить загон для овец – или же мостки, чтобы пройти по грязи.

– Я говорил вам, что он смышлен, – с гордостью сказал Скит. – Ходил в Оксфорд, верно, Том?

– Когда был слишком молод и не знал ничего получше, – сухо ответил тот.

Граф расхохотался. Ему нравился этот парень, и он понимал, почему Скит так верил в него.

– Завтра утром, Томас?

– Лучше, чем в сумерках вечером, милорд. Вечером они будут еще хорохориться.

Томас бросил ничего не выражающий взгляд на сэра Саймона, намекая, что глупая демонстрация рыцарской бравады лишь раздула пыл защитников.

– Значит, завтра утром, – проговорил граф и обернулся к Тотсгему. – Но сегодня держи своих стрелков поближе к южным воротам. Пусть думают, что мы опять пойдем там. – Он снова посмотрел на Томаса. – Что это за эмблема у тебя на луке, парень?

– Так, нашел кое-что, милорд, – солгал тот, передавая лук в протянутую руку графа.

На самом деле он вырезал серебряный знак из раздавленного кубка, найденного под телом отца, и прикрепил его к передней части лука. Там его левая рука отполировала серебро.

Граф рассмотрел герб:

– Зверь с рогами и клыками? Йейл?

– Не знаю, как зовут эту бестию, милорд, – проговорил Томас, прикинувшись невеждой.

– Мне незнаком этот герб, – сказал граф.

Он попытался согнуть лук и приподнял брови, дивясь его тугости. Потом вернул лук Томасу и отпустил стрелка.

– Бог тебе в помощь завтра утром, Томас из Хуктона.

– Спасибо, милорд, – ответил тот с поклоном.

– С вашего позволения я уйду с ним, – сказал Скит.

Граф кивнул и посмотрел вслед уходящим.

– Если мы проникнем внутрь, – обратился он к оставшимся командирам, – то, ради всего святого, не позволяйте своим людям устраивать грабеж. Не давайте им разгуляться. Я собираюсь удержать этот город и не хочу, чтобы жители нас ненавидели. Убивайте, когда нужно, но не устраивайте резни. – Он посмотрел на их скептические лица. – Вы будете отвечать за гарнизонную службу, так что облегчите себе задачу. Держите людей в узде.

Командиры хмыкнули, зная, как это трудно – не дать солдатам полностью разграбить город. Но прежде чем кто-то успел ответить, встал сэр Саймон:

– Одна просьба, милорд.

Граф пожал плечами:

– Валяй.

– Вы позволите мне и моим людям возглавить штурмовой отряд с лестницами?

Граф как будто удивился этой просьбе:

– Думаешь, Скит сам не справится?

– Уверен, справится, милорд, – со смирением ягненка ответил сэр Саймон, – и все же прошу такой чести.

«Пусть лучше погибнет сэр Саймон Джекилл, чем Уилл Скит», – подумал граф и кивнул:

– Конечно, конечно.

Командиры ничего не сказали. Какая тут честь – первому взобраться на уже захваченную другими стену? Нет, этот ублюдок ищет не чести, он хочет оказаться в удобной позиции, чтобы захватить самую богатую добычу в городе. Но никто не высказал своих мыслей вслух. Они были командиры, а сэр Саймон – рыцарь, хотя и без гроша за душой.

Весь остаток этого короткого зимнего дня графское войско готовилось к новому штурму города, но так и не начало его, и у жителей Ла-Рош-Дерьена появилась надежда, что их испытания закончились. Но все же они приготовились к отпору на случай, если англичане устроят новую попытку на следующий день. Они пересчитывали арбалетные стрелы, громоздили валуны на стене и подбрасывали дров в костры, на которых кипели горшки с водой для отражения атаки англичан. «Согрейте мерзавцев!» – говорили городские священники, и горожанам нравилась эта шутка. Они видели, что побеждают, и считали, что испытания скоро завершатся, поскольку у англичан подходит к концу провизия. Ла-Рош-Дерьену оставалось еще немного потерпеть, а потом вознести хвалы и благодарности герцогу Карлу.

В полночь дождик прекратился. Горожане легли спать, но держали оружие наготове. Часовые жгли сторожевые огни и всматривались в темноту.

Стояла холодная зимняя ночь, и у осаждающих оставался последний шанс.

Черная Пташка была крещена как Жанетта Мари Алеви, и когда ей исполнилось пятнадцать, родители взяли ее в Гингам на ежегодный яблочный турнир. Отец ее не был аристократом, и потому семья не могла сидеть в огороженном месте под башней Сен-Лоран. Но они нашли местечко рядом, и Луи Алеви позаботился, чтобы дочь была видна всем, поставив ее кресло на крестьянскую повозку, на которой они приехали из Ла-Рош-Дерьена. Отец Жанетты был преуспевающим шкипером и виноторговцем, хотя его удача в делах не распространялась на остальную жизнь. Один его сын умер от гангрены, порезав палец, а второй утонул во время путешествия в Корунну. Жанетта осталась единственным ребенком.