10`92

— Роман Маркович! Опрометчиво полагаться на простое слово, вам так не кажется?

— На моё слово — можно и положиться! У меня репутация! Мою семью все в городе знают! Папа не последним человеком в тресте ресторанов и столовых был, а дядя и сейчас директор магазина. Двоюродный брат — в горисполкоме отделом заведует! У племянника и вовсе собственный торговый дом!

Я не удержался от усмешки.

— Никого попроще в родне нет?

— Сергей! Ну где ты видел дворника по фамилии Гуревич? — с укоризной поинтересовался Роман Маркович и перевёл свой испытующий взгляд обратно на дядьку. — Или вы антисемит?

Дядя Петя огладил прокуренные усы и покачал головой.

— Я интернационалист, — сообщил он после этого, — а вот мой деловой партнёр из ваших. Он меня поедом съест, если от оговоренных условий отступлюсь!

Гуревич помрачнел, поколебался немного и уточнил:

— Рубли возьмёте?

— Нет, — мотнул головой дядя Петя, поднялся из-за стола и направился на выход. — Сергей, прими деньги.

Роман Маркович поджал губы и достал из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт, протянул его мне. Внутри оказались банкноты по пятьдесят долларов; я пересчитал их, даже не пытаясь выявить возможные подделки — не от такого уж великого доверия к деловому партнёру, просто трезво оценивал свои шансы определить фальшивую купюру. Но картинки и надписи проглядеть всё же не преминул, а то наслушался рассказов в секции о том, как к банкнотам по пять долларов лишний нолик приклеивают…

— Порядок! — сказал я и сунул стопочку обратно в конверт, а его в свою очередь спрятал в закрывавшийся на замок карман ветровки.

Гуревич с кислым видом покинул комнату, я тоже в ней задерживаться не стал. Закинул на плечо ремень спортивной сумки, в которой поверх сменной одежды устроил топорик и отправился на выход, по пути утвердительно кивнул в ответ на невысказанный дядькой вслух вопрос.

Во дворе курили пацаны, меня окликнул Андрей.

— Серый, далеко собрался?

— По делам смотаться надо.

— Придёшь ещё? Мы здесь до вечера.

— Постараюсь, — пообещал я, вышел за ворота и ощутил какую-то совсем уж пронзительную неуверенность.

Да было бы странно, если б не ощутил! Тысяча двести долларов — это по нынешнему курсу без малого двести пятьдесят тысяч рублей; такую сумму в руках держать ещё не доводилось. Тут волей-неволей занервничаешь. Хуже только на прогулку с ТТ за поясом выходить, но пистолет сам по себе иррациональную уверенность придаёт, а тут — подходи и забирай. Вся надежда на топорик да быстрые ноги.

Но не подошли и не забрали, не попытались даже. Домой прибыл в целости и сохранности и первым делом решил облегчить свой груз, а именно — передать долю нашему многоуважаемому партнёру.

На звонок в квартиру Марченко открыла тётя Софья.

— Здравствуй, Сергей. Зина уроки делает…

— Здравствуйте. Да мне бы Бориса Ефимовича. Он дома?

Соседка посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, но всё же посторонилась.

— Заходи, — разрешила она и позвала: — Борис!

Зинкин папенька, одетый по-домашнему в трико и майку, выглянул в коридор из зала и приветливо улыбнулся.

— Привет, Сергей!

Я пожал протянутую руку и сказал:

— Дядя Петя просил передать, что первый платёж за аренду поступил. Тридцать тысяч.

Борис Ефимович мигом приобнял супругу за талию.

— Слышала, Софочка? Вот и тебе дополнительный приработок!

— Большое дело! — отмахнулась тётя Софья и ушла в комнату.

— Большое! — повысил голос Борис Ефимович и указал на кухню. — Заходи, чаем тебя напою.

Я кинул сумку на коврик, разулся и убрал ветровку на вешалку, предварительно выудив из кармана заветный конверт.

Зинкин папенька налил нам чая и выставил на стол вазочку с печеньем и подсохшими ирисками, выжидающе уставился на меня. И я его не разочаровал, отогнул клапан конверта, продемонстрировал стопочку банкнот.

— Полный расчёт? — уточнил Борис Ефимович.

Я кивнул и только начал отсчитывать долю соседа, как последовал новый вопрос.

— Сергей, а ты что с деньгами делать собираешься?

Никаких определённых планов на этот счёт у меня не было, хотел послать какую-то часть родителям, а остальное отложить на чёрный день, но говорить об этом не посчитал нужным, с абсолютно серьёзным видом объявил:

— На свадьбу копить буду.

На округлой физиономии соседа не дрогнул ни один мускул, он отпил чая и кивнул.

— Хорошее дело. Но есть предложение получше.

— А именно?

— Собираюсь вложить деньги в приватизацию НИИ. Твоя доля пришлась бы кстати.

Тут уже я хлебнул чая и захрустел печенькой, обдумывая услышанное. Моя доля — это тридцать пять процентов; за три месяца с учётом официальных платежей набежало четыреста семьдесят пять долларов. Немалые деньги. А будет ли Гуревич продлять аренду на последующие три месяца — большой вопрос. Могу ни с чем остаться.

Борис Ефимович ощутил мои сомнения, подался вперёд и понизил голос.