10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы

Мне приказали участвовать в пропаганде проекта, и я летал в Киров, но боюсь, что не был слишком убедителен, так как сам не был вполне убежден. Тем не менее я не считаю, что нужно торопиться сегодня с внесением поправок в Конституцию. Возможно дело в конкретных людях, а не в законах. Коли рожа крива, нечего на зеркало пенять!

Я голосовал тогда на улице Косыгина в участке, расположенном в старинной усадьбе «Васильевское». Было много журналистов, которые атаковали меня вопросами. Директор института, которому принадлежит сейчас усадьба, пригласил меня выпить рюмку коньяку. Между тем уже завершался очередной важный период моей жизни.

ВТОРАЯ ОТСТАВКА

Одним из самых тяжелых моментов моей жизни был уход в отставку со всех постов в январе 1994 года.

Сначала меня слегка удивил Е.Гайдар, неожиданно и несогласованно объявив о своей отставке, причем в качестве причины были названы попытка объединения денежных систем России и Белоруссии и крайне дорогой ремонт Белого дома.

Я тоже был против объединения и ремонта, но столь скоропалительные действия дружественного первого вице-премьера почти полностью изолировали меня в правительстве.

Дело в том, что уже после выборов 12 декабря 1993 года стало очевидным стремление В.Черномырдина сделать довольно крутой поворот в экономической политике, хотя он, видимо, и не вполне понимал, в какую сторону. Я тогда встречался с Е.Гайдаром, А.Козыревым и А.Чубайсом (а также с С.Шахраем), пытаясь выработать единую согласованную политику демократической части правительства, дабы спасти ситуацию.

А.Чубайс тогда уклонился от совместных действий под предлогом необходимости завершить любой ценой первый этап приватизации. А.Козырев заявил, что нельзя загонять Президента в угол, и, как обычно, ушел в сторону. Надо сказать, что он всегда держался особняком. В данном случае его аргументация была слабой и мне непонятной.

Е.Гайдар был не против того, чтобы что-то предпринять, так как сам оказался в более чем двусмысленном положении (все 3,5 месяца второго пришествия он не имел даже конкретных обязанностей в правительстве), но хотел все сделать мягко и интеллигентно.

Он предложил написать Б.Ельцину записку в своем интеллигентском стиле и взялся за работу. Записка ушла, но реакции на нее не последовало.

Помню, я звонил Гайдару в конце декабря 1993 года из Парижа из кабинета нашего посла-демократа Рыжкова (бывшего члена Межрегиональной депутатской группы), чтобы узнать, что происходит в Москве. Ситуация оставалась «подвешенной».

А потом Е.Гайдар стал действовать в одиночку, быть может, чтобы не подводить всех нас. Очень жаль.

В воспоминаниях бывшего пресс-секретаря В.Костикова говорится, что Е.Гайдар согласовывал свою отставку с Б.Ельциным, а я вроде бы должен был оставаться, но у меня якобы взыграли какие-то личные политические амбиции.

Это неверно. Во-первых, со мной никто даже не потрудился переговорить по этому вопросу. Разговоры, видимо, были только с Е.Гайдаром. Во-вторых, никаких политических амбиций у меня, по крайней мере тогда, и в помине не было.

В том январе — 1994 года — в Москву еще раз приезжал Б.Клинтон, и я участвовал в его переговорах с Б.Ельциным в Кремле. Я тогда сделал попытку воздействовать на российскую сторону переговоров с помощью американцев и очень просил заместителя министра финансов США Лэрри Саммерса, чтобы Б.Клинтон в переговорах особенно подчеркнул важность финансовой стабилизации и недопустимость сворачивания реформ.

Нужные слова были сказаны, но это не помогло. Помню, что я тогда полушутя предлагал Е.Гайдару подать вместе в отставку в момент приезда Б.Клинтона в Москву — иначе не заметят. Он не стал ничего делать.

Я написал официальную бумагу Президенту с прошением об отставке примерно через неделю после Е.Гайдара вне всякой прямой связи с ним (только Э.Памфилова последовала за ним в знак солидарности). Мой уход длился чуть ли не три недели, так как долгое время не было ответа.

Главным побудительным мотивом отставки было отсутствие реальной поддержки сверху моим усилиям, одним из сиюминутных поводов было стремление В.Черномырдина снизить мой статус и, соответственно, Минфина, сделав его формально ниже, чем у Ю.Ярова или А.Заверюхи. Мне предлагалось отказаться от статуса вице-премьера при сохранении его за другими членами Президиума правительства.

С другой стороны, я находился в тяжелом моральном положении, так как давление на меня возрастало. Я чувствовал себя загнанным в угол, изолированным. Поддержки ни от кого не было.

Мое заявление об отставке Виктор Степанович даже рассматривать не стал: «Не я тебя назначал, не мне и увольнять. Я претензий к тебе не имею».