10 гениев литературы

В 1837 году умер от удара отец Льва Толстого. Летом он уехал по делам в Тулу, и, идя по улице к приятелю, вдруг зашатался, упал и скоропостижно скончался. По другим версиям, его отравил камердинер, так как у него пропали деньги, а позже уже в Москве, где тогда жила семья Толстых, какая-то таинственная нищенка принесла именные билеты.

Смерть отца была одним из самых сильных детских впечатлений Льва Николаевича. Он говорил, что эта смерть в первый раз вызвала в нем чувство религиозного ужаса. Так как отец умер не при нем, он долго не мог поверить тому, что его уже нет и, глядя на незнакомых людей на улицах Москвы, был почти уверен, что вот-вот встретит живого отца. После смерти отца Толстые прожили лето в Москве, и Лев Николаевич в первый и едва ли не в последний раз в своей жизни провел лето в городе.

Бабушка писателя умерла через девять месяцев от тоски и горя.

После ее смерти часть семейства (Дмитрий, Лев и Мария с Т. А. Ергольской) опять переехала в деревню, где образованием детей занимались немцы-гувернеры и русские семинаристы. Официальной опекуншей над детьми назначили графиню А. И. Остен-Сакен. «Тетушка эта была истинно религиозная женщина. Любимые ее занятия были чтения жития святых, беседа со странниками, юродивыми, монахами, монашенками, из которых некоторые всегда жили в нашем доме, а некоторые только посещали тетушку». Во многом религиозность графини стала следствием несчастливого супружества: ее муж, остзейский барон был душевно больным, на него находили приступы патологической ревности, и он несколько раз пытался убить свою жену. Александра Ильинична ушла от него, жила у своих родителей, потом у отца Льва Николаевича, а после его смерти опекала детей. «То религиозное чувство, которое наполняло ее душу, очевидно, было так важно для нее, было до такой степени выше всего остального, что она не могла сердиться, огорчаться чем-нибудь, не могла приписывать мирским делам ту важность, которая им обыкновенно приписывается, – вспоминал Л. Н. Толстой. – Она заботилась о нас, когда была нашей опекуншей, но все, что она делала, не поглощало ее душу, все было подчинено служению Богу, как она понимала это служение».

В 1841 году А. И. Остен-Сакен скончалась во время паломничества в Оптину пустынь. Дети переселились в Казань, к новой опекунше – сестре отца Пелагее Ильиничне Юшковой. Переездом в Казань заканчивается первый период жизни Толстого, который с большой точностью в передаче мыслей и впечатлений и лишь с небольшим изменением внешних событий описан им в «Детстве».

Дом Юшковых принадлежал к числу самых веселых в Казани. Отставной гусарский полковник В. И. Юшков был образованным, остроумным и добродушным человеком, шутником и балагуром. С женой он не ладил, и они не редко жили врозь. Пелагея Ильинична также слыла доброй женщиной. Она была очень набожна, и после кончины своего мужа в 1869 году удалилась в Оптину пустынь. Затем она жила в Тульском женском монастыре, потом переехала в Ясную Поляну, где умерла в глубокой старости. В продолжение всей своей долгой жизни она строго соблюдала обряды православной церкви; но на восьмидесятом году, перед смертью, боясь ее, не захотела причаститься.

Все члены семьи Юшковых высоко ценили комильфотность[40] и внешний блеск. Два начала натуры Толстого – огромное самолюбие, жажда признания и стремление достичь чего-то настоящего, познать истину – вступили в борьбу.

Ему хотелось блистать в обществе, заслужить репутацию молодого человека comme il faut, но он был некрасив, неловок, страдал болезненной застенчивостью. Одновременно Толстой очень осуждал себя за легкомыслие, жажду блеска, стремление к светским удовольствиям. Тогда в нем начиналась внутренняя борьба за выработку строгого нравственного идеала, за самоусовершенствование, он старался вести аскетический образ жизни. Впрочем, в более зрелые годы Толстой благодарил судьбу «за то, что первую молодость провел в среде, где можно было смолоду быть молодым, не затрагивая непосильных вопросов и живя хоть и праздной, роскошной, но не злой жизнью».

Писатель так вспоминал об этом периоде своей жизни: «Мое любимое и главное подразделение людей в то время… было на людей comme il faut и на comme il ne faut pas. Второй род подразделяется еще на людей собственно не comme il faut и простой народ. Людей comme il faut я уважал и считал достойными иметь со мной равные отношения; вторых – притворялся, что презираю, но, в сущности, ненавидел их, питая к ним какое-то оскорбленное чувство личности; третьи для меня не существовали – я их презирал совершенно. Мое comme il faut состояло, первое и главное, в отличном французском языке и особенно в выговоре… Второе условие comme il faut были ногти длинные, отчищенные и чистые; третье было уменье кланяться, танцевать и разговаривать; четвертое, и очень важное, было равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки».