10 мифов о 1941 годе

Да, нам ещё предстояли тяжелейшие август и сентябрь с их хорошей погодой и вполне пригодными для продвижения германских колонн просёлками, грейдерами и шоссе… Нам предстоял тяжелейший октябрь с введением осадного положения в Москве.

Но в том же тяжелейшем августе 1941 года была вначале задумана, а потом и осуществлена 24-й армией Резервного фронта Ельнинская операция 1941 года — одна из первых в этой войне наступательных операций Красной Армии, в ходе которой удалось прорвать сильную оборону противника, разгромить его группировку и освободить значительную по размерам территорию.

Во второй половине июля 1941 года немцы прорвали фронт южнее Смоленска и 19 июля захватили город Ельню, рассчитывая с этого плацдарма возобновить наступление на Москву. 24-я армия генерала К.И. Ракутина получила приказ ликвидировать «ельнинский выступ» и в течение августа несколько раз переходила в наступление, но выполнить задачу не смогла.

5 августа 1941 года Гальдер записал:

«Обстановка у Ельни. Войска смеются над тем, как наступают танковые и пехотные части. Огонь артиллерии противника невыносим, так как наша артиллерия из-за недостатка боеприпасов не оказывает противодействия».

6 августа 1941 года

он прибавил в дневник очередную «ельнинскую» запись:

«…Артиллерия противника применяет метод огневого вала. Предстоит большое наступление. Противник, видимо, считает, что полк «Великая Германия» и дивизия СС «Рейх» являются отборными войсками фюрера (но так ведь оно и было! — С.К.). Если эти войска будут разбиты, получится большой политический резонанс. Такая катастрофа не может быть с гарантией предотвращена силами одной лишь танковой группы»…

Итак, войска Рейха на фронте ещё «смеются», а один из их высших командиров, сидя в Рейхе, уже опасается катастрофы. Однако до неё в августе было не так уж и близко… 16 августа 1941 года Гальдер писал, что «несмотря на понесенные потери, войска исполнены чувства превосходства над противником». Тем не менее во второй половине августа немцы вынуждены были отвести из «ельнинского выступа» сильно потрёпанные две танковые, одну моторизованную дивизию и тот самый моторизованный полк «Великая Германия», заменив их пятью пехотными дивизиями.

28 августа генералы Гальдер и фон Бок обсуждали уже вопрос об общем отводе войск. Однако решительный перелом был обеспечен лишь нашим наступлением 5 сентября 1941 года.

Ельня была освобождена к утру 6 сентября, и только недостаток танков и авиации (что было, то было) спас немцев от полного разгрома в этой полосе фронта — выйдя на рубеж рек Устром и Стряна, наши войска остановились перед укреплённым рубежом немецкой обороны. Тогда, в боях за Ельню, родилась советская гвардия. 100-я, 127-я, 153-я и 161-я стрелковые дивизии были преобразованы в 1-ю, 2-ю, 3-ю и 4-ю гвардейские стрелковые дивизии.

Тремя последними дивизиями командовали армейские полковники А.З. Акименко, Н.А. Гаген и П.Ф. Москвитин… Сотой дивизией командовал известный нам армейский генерал Руссиянов. Сам командующий армией генерал Ракутин был пограничником.

5 сентября 1941 года

Гальдер сухо пометил в дневнике: «Наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни…».

А к 8 сентября Ельнинский выступ был окончательно ликвидирован. Однако планы наступления вермахта на Москву похоронены не были. 5 сентября 1941 года Гитлер на совещании у главкома сухопутных войск Браухича дал директивные указания о подготовке и проведении «решающей операции против группы армий Тимошенко», то есть о наступлении на московском направлении…

Это решение Гитлера впоследствии его генералы тоже определили как «роковое», но единственным роковым решением фюрера, которое в первые дни русской кампании не осуждал никто из его генералов, было решение начать войну с Россией. После этого решения любое развитие событий неизбежно программировало для Германии лишь один конечный результат — поражение.

Одно из стандартных объяснений неудачи Гитлера в России — «югославская» задержка с вторжением, обусловленная необходимостью ликвидировать опасность румынской нефти и южному флангу Рейха со стороны проанглийски настроенных Югославии и Греции.

Думаю, что в этой весьма краткой книге я смогу ограничиться послевоенным свидетельством на сей счет бывшего начальника штаба 4-й армии генерала Блюментрита, который в 1956 году написал следующее: