10 мифов Советской страны

Международная обстановка изменилась, показательный процесс над Литвиновым и франкофилами не понадобился. Нужно было просто избавиться от отработанного материала. Не выпускать же Кольцова, который может порассказать, какими методами выбивают показания уже бериевские следователи.

Ни Сталин, ни Берия и не думали следовать «конституционным нормам», которые всегда воспринимали как муляж. Творцы системы ушли в историю, а муляж продолжает питать иллюзии наивных сталинистов.

Размеры мартиролога

Количество жертв террора колоссально. По данным КГБ СССР, в 1930–1953 гг. репрессиям подверглись 3 778 234 человека, из которых 786 098 были расстреляны, а остальные направлены в лагеря — гигантские рабовладельческие хозяйства системы ГУЛАГ.[290] В 1937–1938 гг. за государственные преступления арестованы 1 344 923 человека, из которых 681 692 были расстреляны. Оставалось, таким образом, 663 231 человек, то есть около трети заключенных 1938 г. Во время войны, когда более миллиона заключенных было досрочно освобождено и отправлено на фронт, процент «политических» возрос до 59,2 % (на конец декабря 1945 г.)[291] — «контрреволюционеры» попадали на фронт в виде исключения.

В 1937–1938 гг. в лагерях умерло 115 922 заключенных.[292] Всего в 1934–1947 гг. в лагерях умерло 962,1 тыс. чел., из которых более половины — во время войны.[293]

Если принять, что половина умерших — «политические» (учитывая их более тяжелое положение, чем у «чистых уголовников»), то с учетом смертности в тюрьмах (примерно треть от числа умерших в лагерях), продолжения гибели заключенных в 1948–1953 гг. (около 165 тыс., из которых часть была арестована уже после войны)[294] получается, что из арестованных в 1937–1938 гг. по политическим статьям в заключении погибло более 300 тыс. человек.

Таким образом, можно говорить примерно о миллионе погибших в результате Большого террора.

Это были жертвы на алтарь абсолютного централизма. Имели ли они какой — то смысл кроме сохранения у власти сталинской олигархии?

«Мы обязаны 37–му году тем, что у нас во время войны не было пятой «колонны»,[295] — считал Молотов. Это мнение распространено сегодня не только среди открытых сталинистов, но и среди вполне респектабельных державников. Подтекст: террор обеспечил победу в войне. Но, во — первых, «пятая колонна» ни в одной из противостоящих Гитлеру стран не смогла нанести серьезного урона своему государству.[296] А во — вторых, «пятая колонна» в СССР существовала. Например, немцам удалось создать подполье в блокированном Ленинграде.[297] Так что Молотов в этом вопросе был далек от истины.

Сталина и Молотова всерьез волновал не удар «пятой колонны» в тыл армии и не вредительство в тылу, а опасность смены власти. Террор обезопасил Сталина от такой угрозы.

В условиях тоталитарного режима более действенного средства, чем террор, нельзя было и придумать. Уничтожая сотни тысяч людей, преданных идее коммунизма, Сталин мог преследовать цели устранения элиты, саботирующей его курс и представлявшей потенциальную опасность, а также разгрома реально складывающегося заговора с целью устранения вождя и изменения курса. Сталин действовал вполне рационально как охранитель системы, как последовательный сторонник преобразования страны в индустриальное общество, управляемое из единого центра. Но те, кто видит в этом полное оправдание Сталина, должны задать себе вопрос: хотели бы они жить в это время и смогли бы они в 1937–1938 гг. остаться на свободе со своей страстью порассуждать о политике?

В 30–е гг. у Сталина были серьезные основания опасаться за свою власть и за продолжение избранного им стратегического курса. Победа оппозиции, восстановление внутрипартийного плюрализма вели к разложению режима, а затем — и к либерализации общества. Подобный процесс в 50–80–е гг. происходил в таких разных странах, как Испания, Португалия, Польша, Югославия и др.

В борьбе с такой перспективой Сталин считал возможным не дожидаться появления бесспорных доказательств вины своих противников и, как деспоты прошлых веков, уничтожал подозреваемых. При этом ему было важно значительно преувеличить их вину, чтобы предотвратить сочувствие оппозиции со стороны обездоленных народных масс. В отличие от деспотов традиционного общества Сталин обладал огромной мощью индустриальной машины, в том числе — и машины уничтожения людей. Он мог «бить по площадям», и потому цена победы его стратегии исчисляется сотнями тысяч жизней.

Очерк седьмой. Так когда же СССР вступил во Вторую мировую войну?