10 вождей. От Ленина до Путина

Впрочем, литературные работы Леонида Ильича освящались «коллективной волей» политбюро. Так, например, в конце заседания политбюро 13 апреля 1978 года, где присутствовали 14 членов, кандидатов в члены и секретарей, Брежнев сам поднял вопрос о своих «воспоминаниях». В протоколе со специфической рубрикой «За повесткой дня» Леонид Ильич обратился за поддержкой к соратникам продолжить публикацию своих «воспоминаний». Брежнев заявил, что «при встречах с руководящими работниками, военными и другими товарищами ему «говорили, что это очень полезное дело для воспитания народа…». Если не будет возражений у членов ПБ, я бы мог вместе с небольшой группой товарищей продолжить эти воспоминания…».

Как и следовало ожидать, члены политбюро едва ли не хором поддержали «самоотверженную» литературную деятельность своего генсека…{760} И тут же известные журналисты, не обделенные талантом, А. Аграновский, А. Сахнин, А. Мурзин, другие литераторы, возглавляемые помощниками генсека, были привлечены к делу и приступили к работе. Ведь Брежнев заявил, что его «воспоминания – очень полезное дело для воспитания народа»… Интеллектуальная проституция давно стала нормой внутренней жизни КПСС. Любой секретарь райкома партии считал нормальным, когда для него пишут не только доклады, но и статьи в газеты, а некоторым и диссертации.

«Книги» Брежнева выходили огромными тиражами, прекрасно оформлялись. Писали их, как мы знаем, хорошие профессионалы. Но эта «литература» не волновала людей… В работах, по сути, нет ничего брежневского: глубоко личного, неизвестного, сугубо откровенного, покаянного. Ничего сверхдраматического, парадоксального, необычного. Как бы ни живописались события войны, послевоенного восстановления, подъема целины, в «книгах» не видна личность. Посредственность, даже увешанную множеством орденов и увенчанную бесчисленными титулами и высокими званиями, нельзя превратить в гения, даже в незаурядную личность. «Книгам» Брежнева суждена «грибная», короткая жизнь. Сегодня они – лишь как штрих, специфическая черта «брежневской эпохи».

Отмечая редкое тщеславие Брежнева, следует заметить, что оно не мешало ему быть очень сентиментальным, слезливым, по-своему очень добрым человеком, чем не раз пользовались его многочисленные прилипалы и подхалимское окружение. Можно даже сказать, что он любил людей, умел с ними общаться (пока не был болен), не раз помогал не только знакомым, но и тем, кто затронул его душу рассказом, жалобой, обращением. Нередко при просмотре фильма, концерта у генсека тут же рождалось желание немедленно наградить ведущего артиста орденом, присвоить ему какое-либо почетное звание или еще чем-либо отметить. Так обычно и делали. Помощник Горбачева А.С. Черняев приводит в своей книге поистине анекдотический эпизод. «Леонид Ильич очень любил смотреть многосерийку «Семнадцать мгновений весны», – пишет автор. – Смотрел раз двадцать. Однажды, когда в финале фильма Штирлицу сообщают, что ему присвоено звание Героя Советского Союза, Брежнев повернулся к окружающим и спросил:

– А вручили уже? Я бы хотел это сделать сам.

Рябенко (начальник охраны) стал хвалить актера Тихонова. Другие подхватили. Брежнев прервал их:

– Так за чем же дело стало…

И через несколько дней лично вручил Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина… артисту Тихонову в полной уверенности, что это и есть Штирлиц…»{761}

Вот такой «непосредственный» был у нас с вами руководитель…

Брежнев воспринимался в быту как «добрый», коммунистический «царь»… Если бы еще он не имел на своем счету Чехословакию, Афганистан…

Как и подобает «доброму царю», Брежнев любил делать окружавшим его людям приятное: подарки, просто оказывать какое-то вельможное внимание. У Брежнева было очень много личных друзей, которых он не забывал, одаривал, продвигал по служебной лестнице{762}. К.У. Черненко, К.С. Грушевой, С.К. Цвигун, Н.А. Щелоков, Г.К. Цинев, И.И. Бодюл, Г.Э. Цуканов, СП. Трапезников, М.Х. Калашников, многие другие давние знакомые быстро заняли значительные посты в партии, государстве, армии, «органах». Генсек не забывал поздравить каждого из многочисленных приятелей: позвонить по телефону, прислать роскошную открытку, именной подарок. Так, например, генерал-полковник Грушевой, член Военного совета Московского военного округа, после своего дня рождения пришел в Главное политуправление СА и ВМФ показывать знакомым военнослужащим теплые слова приветственного текста от Брежнева и красивые золотые наручные часы.

Даже критиковал Брежнев по-своему. Как писал весьма пристрастно его зять Ю.М. Чурбанов, это была критика «брежневская». «Леонид Ильич, – вспоминал родственник, – как никто другой умел так журить людей, что они на него никогда не обижались»{763}.

Брежнев, таким образом, цементировал свой «дворцовый» фундамент личной власти не с помощью страха, как, допустим, Сталин, а используя приятельский, доброжелательный характер отношений. Генсек любил долгие и обильные застолья, большую охоту, людную рыбалку, быструю езду на роскошных автомобилях, которые он коллекционировал.