10 вождей. От Ленина до Путина

Система была на излете своей траектории, начавшейся от страшного ленинского импульса. Даже приход Андропова, вчерашнего главы «тайной полиции», к высшей власти означал глубочайший кризис ленинского «дела». У системы остались лишь большевистские аргументы: ракеты, танки, интеллектуальный контроль, директивы партии, спецслужбы. Но контраргументов у истории было больше: экономическая несостоятельность СССР, тотальная несвобода, мертвящая все живое бюрократия и догматизм, отсутствие приемлемых «советских» способов и методов выхода из кризиса.

Андропов, став 12 ноября 1982 года генсеком, 16 июня 1983 года присовокупил к партийному посту и должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР. К тому же Юрий Владимирович «по привычке» сохранил полный непосредственный контроль и над органами госбезопасности. Архивные материалы подтверждают, что среди посетителей генсека в его кабинете едва ли не самыми частыми гостями были его заместители и крупные работники по чекистской службе.

Андропов сконцентрировал в своих руках еще большую власть, чем, допустим, Хрущев или Брежнев. Но… изменить ситуацию существенно к лучшему уже не мог. Повторюсь: дело не в скоротечности правления Андропова, а в отсутствии хоть каких-то удовлетворительных способов поднять страну на «ленинских рельсах».

Колеса человеческой судьбы вращаются Провидением. Андропову нужно было делать выбор: или катиться по колее, отполированной Брежневым, или идти на крутую ломку Системы. Новый генсек хотел многое повернуть к лучшему, но серьезно ничего не меняя. Пожалуй, после Ленина и Сталина это был самый ортодоксальный советский руководитель.

В отличие от Брежнева Андропов много размышлял о путях повышения эффективности партийного влияния на экономические и социальные вопросы. За счет улучшения качества этого влияния. Он как будто попытался уменьшить объем непосредственного партийного руководства хозяйственной деятельностью страны. Выступая перед секретарями ЦК 7 декабря 1982 года, генсек сделал примечательное заявление: «… Важно обращать внимание на то обстоятельство, что не происходит ли срастания ответственных работников аппарата ЦК с министром и другими работниками? К сожалению, наши работники, в том числе и зав. отделами, иногда не замечают этого недостатка. Если ЦК своевременно не примет соответствующих мер против этого нетерпимого явления, то огонь перекинется на ЦК КПСС в целом…»{837}

Андропова, как видим, беспокоит не столько ущербность директивного правления, сколько возможное отождествление очередных социально-экономических неудач с деятельностью ЦК. Тогда «огонь перекинется на ЦК КПСС в целом». Конечно, легче руководить, не отвечая за последствия, но это невозможно. Несмотря на некоторые попытки как-то изменить положение вещей, политбюро работало в прежнем режиме универсального суперправительства. Впрочем, советское общество и государство только так могло «управляться». Вот несколько иллюстраций.

Через неделю после того, как Андропов возглавил партию, состоявшееся 18 ноября 1982 года политбюро рассмотрело 13 вопросов, а голосованием поименно, до заседания, приняло 78 постановлений! Наряду с политическими вопросами (к итогам бесед с делегациями, прибывшими на похороны Брежнева, о предстоящем совещании ПКК Варшавского Договора, о поздравлении турецкого президента Эврена, о диссиденте Щаранском, проекте постановления политбюро об избрании Андропова членом Президиума Верховного Совета СССР) рассматривались и экономико-технические: о бюджете на 1983 год, о производстве ядерных материалов и боеприпасов на XI пятилетку, о производстве сеноуборочных машин на заводе им. Ухтомского и многие, многие другие. И так было всегда: до Андропова, при нем и после него. От крупнейших вопросов эпохи до решения наградить медалями отличившихся свинарок – все было в ведении всесильного политбюро, точнее, политического суперправительства.

Понятно, что политбюро ни по составу, ни по времени, ни в профессиональном отношении не могло качественно рассмотреть эти проблемы. Политбюро штамповало проекты решений, подготовленные аппаратом, после чего они приобретали силу высшего закона… Помощники, референты, советники, инспектора, инструктора, заведующие секторами и отделами, их заместители, привлекавшие, правда, и экспертов, предрешали вектор, содержание и характер решений политбюро. Андропов видел, что это ненормально: если бы политбюро смогло рассматривать по тысяче вопросов на каждом своем заседании, еще тысячи остались бы нетронутыми… Ловушка сверхцентрализации, когда один орган, к тому же слабо компетентный во многих вопросах, решает вся и все, спеленала бюрократическими путами Систему, сделала ее малоподвижной, неэффективной, косной.