10 женщин Наполеона. Завоеватель сердец

Любой другой мужчина, лучше знающий женщин, сумел бы на его месте придумать тысячи уловок, чтобы сгладить тягостное впечатление от всего того, что случилось, и помочь даме обрести равновесие. Но Наполеон был не таков, и в этом была его не вина, а, скорее, беда. Все эти Денюэли, Жоржины и Грассини, податливые и на все готовые, приучили его к простоте и конкретности в отношениях, а тут нужно было проявить нежность, а вот на нее-то Наполеон как раз и не был способен. Как часто он сам себя ловил на том, что даже нежные слова у него говорятся голосом, в котором против его воли прорывается привычный ему повелительный тон. Как часто, избегая слов и образов, способных задеть человека и причинить ему боль, он начинал допрашивать его и подавлять непреодолимой логикой своих вопросов, вырывая обрывки ответов, на которых он тут же базировал свои новые вопросы.

Мария продолжала рыдать, и Наполеон понял, что там, где льются слезы, его логика неуместна. Но как же утешить гостью?

– Я так ждал вашего прихода, мадам, – сказал он.

Банальнее слов невозможно было придумать, но и они дались Наполеону с трудом. Он никак не мог определить, кто же был перед ним. Обыкновенная плутовка? Кокетка? А может быть, просто порядочная и очень застенчивая женщина? Но тут нужно было четко понимать разницу между почтительностью к императору и банальной робостью. Первая заслуживала похвалы, вторая же – просто смешна. Нужно было быстро принимать решение, ибо от него зависела тактика его дальнейшего поведения. В сражениях это давалось ему легко, но тут все обстояло иначе.

– Когда же я буду иметь счастье убедить вас в моем расположении к вам? – с трудом выдавил из себя он.

Никакого ответа.

Человек, привыкший легко покорять сердца доступных женщин, никак не верил, что ему можно противиться.

– Наша встреча – это свидетельство моего к вам расположения, – продолжил он. – И если вы правильно его поймете, у вас не будет оснований опасаться…

Никакого ответа. Одни рыдания, которые уже начали немного раздражать императора.

– Вы, возможно, думаете, что подобное уединение вдвоем предосудительно и ставит в неловкое положение тех, кто на него решился…

Рыдания стихли, но ответа так и не последовало.

– А я, напротив, не вижу в этом ничего предосудительного и горячо мечтал оказаться с вами наедине…

Мария продолжала оставаться в явном смущении, но попробовала ответить:

– Это верно, сир, я немного смущена…

«Ничего себе, немного, – подумал Наполеон. – Да она устроила тут целый потоп!»

Некоторое время они сидели молча. При этом Наполеон неотрывно смотрел на нее и не выпускал ее руку из своих горячих рук. Неожиданно для самого себя он с пониманием отнесся к ее страхам и вдруг стал нежным. Он заговорил о ее любимой Польше и о своих планах вернуть ей независимость. Потом, чтобы хоть как-то разговорить ее, он спросил о графе Валевском:

– Скажите, мадам, почему вы вышли замуж за такого старика?

Мария уже не плакала, но и ответить что-либо адекватное не могла.

– По своей ли воле вы отдались тому, чье имя носите? – стал настаивать Наполеон, понимая, что эта тема имеет шансы получить продолжение. – Не из любви ли к его богатству и знатности?

– Нет, что вы, сир…

– Так кто же заставил вас соединить свою юность, свою едва расцветшую красоту с тем, кого вы бы ни за что не выбрали по собственному побуждению?

– Моя мать и старший брат хотели этого брака…

– Но такая жизнь должна быть жесточайшей мукой! – воскликнул император.

Ища подходящие слова, она попыталась найти убежище в религии:

– Узы, заключенные на земле, можно расторгнуть только на небесах…

И тут он не сдержался и начал смеяться, а она в ответ на эту неуклюжую жестокость снова заплакала, причем еще сильнее, чем раньше. И они, эти слезы, вновь растрогали императора, окончательно лишив его решимости.

И тогда слова сами полились из него. Он стал говорить, что ничего от нее не требует, что хочет, чтобы она просто побыла с ним немного, вот и все. Понимая, что бесчеловечно обольщать эту почти девочку в этот вечер, он стал утверждать, что очень хочет понять ее, что ее душа для него – неведомый плод. Он говорил, что женщина, желающая остаться верной своему нелюбимому мужу, для него – тайна, которую он хочет непременно раскрыть…

Мало-помалу Мария вновь перестала плакать и даже немного разговорилась. И время полетело незаметно в излияниях и уверениях с обеих сторон. Юная графиня еще и еще раз старалась уверить императора, что пришла к нему только потому, что питает полную веру в его обещание вернуть полякам прежнюю свободу.

Наполеон снова встал перед ней на колени и поцеловал ей руки…

На ее счастье, вдруг появился Дюрок. Наполеону предстояло работать всю ночь, и он сам приказал своему обергофмаршалу выполнить роль напоминающего сигнала. Дюрок осторожно постучал в дверь, и это был знак того, что свидание окончено. На сей раз Даная была спасена.

– Как, уже? – удивился Наполеон.

Потом, обратившись к Марии, он сказал: