100 грамм предательства

– Скажите, Кныш, что для вас стабильность?

– Ну… как его… это… – он чешет плешивый затылок. – Спокойная жизнь. Отсек. Работа… Выходные.

Одно и то же. Отсек. Работа. Выходные.

Все мы живём, точно роботы, и любой день похож на предыдущий, словно капля воды. Говорят, что не бывает двух одинаковых снежинок – каждая уникальна.

Почему же наша жизнь устроена по-другому?.. Хотя особенные живут иначе. И в отпуск летают в далёкие страны, и в городе развлекаются по полной программе.

– Чувствуете ли вы себя счастливым? – Аффина кивает, как будто заранее знает ответ.

Кныш тянет руку к затылку, но резко одёргивает и укладывает назад, на колени. Небось какие-нибудь закулисные редакторы дали понять, что подобные жесты на главном канале города не приветствуются.

– Ну… да.

Серьёзно?

Меня так и подмывает показать экранному Кнышу кулак. Знаем мы таких. Счастлив он, как же… Наверняка его отсек в Яме меньше чем мой, а эйдоплата ещё ниже. Вот и решил срубить лёгких эйдов на популярном шоу.

Только, дорогой Кныш, от этой сделки воняет хуже, чем от твоей спецовки после долгой смены.

– Спасибо, что пришли!

Как по команде они встают со своих мест. Аффина прощается с гостем, но слишком уж быстро жмёт его руку, как если бы ей было неприятно прикасаться к нему. Наверное, не будь здесь камер, она непременно бы вытерла ладонь о свою модную юбку.

Под бурные овации зрителей Кныша провожают из студии и уже наверняка стягивают новый костюмчик – примерил и хватит!

Ведущая желает всем жителям Эйдолона стабильности и на экране появляется заставка – ЭпиЦентр во всей своей красе – наша телевышка, где рождаются новости, истории вот таких Кнышей, киноленты о величии Регентства, да развлекательные передачи.

Располагается ЭпиЦентр на проспекте Истины, недалеко от Арки и представляет собой треугольную башню, все три стены которой – это исполинские экраны, вещающие на весь Олимп… Примечательно, что здание не отбрасывает тени.

Дальше следует реклама. Девушка в сером комбинезоне так смачно жуёт гамбургер, что у меня аж слюнки текут. Стоит такой немыслимых эйдов. Лично я лучше поем трижды за день, чем съем одну такую булку, а потом буду на стенку лезть от голода.

Тороплюсь покинуть Яму, но тротуары тут до того узкие, что люди задевают друг друга плечами. Худым широкие дорожки ни к чему. Вид кругом тоже не ахти – жилые корпусы – естественно, серого цвета, грибами нависают друг над другом. Дефектные давно привыкли к отсутствию красок. Мы будто герои старого немого кино. И жизнь такая же – серая и пресная, как каша на воде.

Только филиалы «Быстрых эйдов» выделяются рыжими пятнами, обещая легко и быстро решить нехватку финансов, правда, под бешеные проценты, но кого это волнует?

На окраинах ещё хуже – там одни склады и производственные цеха. Тысячи дефектных трудятся на благо Эйдолона – кормят Олимп, а сами перебиваются чем могут.

Наконец, впереди, посреди океана серости, вырастает сортировочный центр – гигантский крытый ангар – негласная границей с Бугром. З

Здесь каждое утро вершится история – десятки грузовиков вывозят товара на тысячи эйдов, чтобы доставить их прямёхонько в Олимп – сначала по объездной дороге, потом по мосту.

Спустя минут десять начинают встречаться корпусы, выкрашенные в синий. Да и сами здания здесь массивнее, фундаменты выше, отсеки просторнее. И почти на каждой крыше объёмные пластиковые буквы, сложенные в слова:

Регент с нами и за нас!

Закон Внешности един для всех!

Буквы мёртвые, неживые. Может, потому что звучат лживо?

Тут, поближе к каналу Дружбы и Олимпу, обосновались стандартные. И вроде тоже не шибко хорошо живут, но от нас, дефектных, нос воротят неизменно. Хотя всем известно, что и на Бугре жизнь не сахар, пусть даже и жильё поприличнее, и эйдоплаты повыше.

С уличных моновизоров теперь вещает сам Регент V. На публике он нынче появляется редко, так что люди волей-неволей замедляют ход: вдруг скажет что-то новое?

Я тоже немного сбавляю шаг, чтобы не выделяться среди других, и гляжу на экран, где в мягком глубоком кресле и восседает наш Регент.

Пузо его расползлось и уютно устроилось на жирных ляжках. Одутловатое лицо до того расплылось и обрюзгло, что даже глаза заплыли и превратились в две узкие щёлочки. Второй подбородок свисает вниз, закрывая шею. А ещё его рот. Языком он еле ворочает, даже когда прославляет эйдоса и особенных.

О возрасте Регента давно ходят споры, потому что благодаря пластическим операциям, кожа на его лице гладкая, будто утюгом прошлись, а по моновизорам об этом никогда не говорят.

Хотя, как по мне – достаточно произвести необходимые подсчёты и всё сразу становится ясно. У власти он лет тридцать, а в кресло правителя сел уже немолодым. Так что ему точно под восемьдесят. Но кого это волнует?.. Главное, с головы не падает стемма3 – символ власти и величия.