100 лет без любви

Я бы еще долго говорила, если бы Захар не взял меня за руку. Его прикосновение показалось до такой степени приятным, что я резко замолчала и уставилась на его сильные загорелые пальцы, поглаживающие мое запястье.

– Жень, ты так и не рассказала, почему провела бессонную ночь?

Голос звучал интимно, рождая мурашки. Захар сидел так близко, что я чувствовала его дыхание на своей щеке.

– Что тебе снилось?

Я до такой степени расчувствовалась, что на глазах выступили слезы. По телу разлилась слабость, и посмотрела я на Захара сквозь туман. Природу такой реакции распознала еще вчера – я пребывала во власти сильнейшего возбуждения, когда теряешь способность двигаться и соображать. С недавних пор близость Захара действовала на меня именно так.

Он не отпускал мою руку. Пальцы его проникли под рукав свитера и поглаживали кожу выше запястья. Я чувствовала, как пылает мое лицо, и подрагивают руки. Буквально задыхалась от его близости. Хотелось оттянуть тесный ворот, а лучше выйти на балкон, глотнуть отрезвляющего морозного воздуха.

Захар неправильно истолковал мое смущение.

– Ты опять видела Веру с Григорием? – хмуро спросил он и немного отодвинулся от меня, выпустив наконец-то руку.

Я была рада передышке, потому что к тому моменту все разумные мысли разлетелись из моей головы. И на вопрос Захара мне далеко не сразу удалось ответить. Нонсенс, но на мгновение я совершенно забыла, что мне снилось.

Уговорами и бесстрастным выражением лица Захару удалось вытянуть из меня подробности. Как я ни сопротивлялась, но рассказала почти все, как на приеме у психиатра. Даже самые мерзкие нюансы, наподобие финального осмотра тела Веры, не смогла утаить.

Комментировать мой пересказ не торопились. Захар сходил в кухню и принес кофе с печеньями. Какое-то время молча прихлебывал из чашки, не глядя на меня. Я видела его профиль, как периодически шевелятся желваки, когда он уж очень сильно сжимал челюсти. Казалось, еще чуть-чуть и раздастся скрежет зубов.

– Жень, ты была с мужчиной? – наконец заговорил он.

Все это время я терпеливо ждала, даже дышать боялась громко. И чашка моя стояла нетронутой на столике. Его вопрос ошеломил – никак не ожидала, что он заговорит об этом.

– Нет пока…

Что толку скрывать очевидное и прикидываться опытнее, чем есть? Стыдно признаваться, что в двадцать лет все еще девственница. А почему, сама не знаю. Наверное, виной всему время, в котором живем, и раннее созревание в условиях информационной раскрепощенности.

– Боже мой! – Захар закрыл лицо руками и глухо застонал. Я испугалась такой реакции, потому что не ожидала. – И ты вынуждена видеть всю эту грязь. Чувствовать ее… Ты чувствуешь все, что происходит с Верой? – встрепенулся он, резко повернувшись в мою сторону. Я заметила, какие красные, воспаленные у него глаза.

– Как тебе сказать?..

– Правду! Скажи правду, Жень! – Он схватил меня за плечи и легонько тряхнул.

– Только самый первый раз… Я уже и забыла про него, – поспешила добавить, замечая, как темнеет его лицо. – Потом я научилась отвлекаться, как будто становлюсь зрителем. Я чувствую настроение Веры и только. Я не испытываю всего того, что испытывает она.

Я врала. Самым бессовестным образом врала. На самом деле, да, я научилась абстрагироваться, но лишь психически. Происходящее с Верой я воспринимала, как необходимое зло, не пропуская его через сознание. Больше всего на свете я боялась, что ее опыт интимной жизни заставит меня смотреть с омерзением на плотскую сторону отношений. Поэтому каждый раз говорила себе, что это только Верина проблема или даже трагедия. Что именно ей не повезло до такой степени в жизни. Что это не система, и у многих все совсем не так. Я научилась ставить блок, чувствуя все, что с ней происходит. Но Захару об этом знать совсем необязательно.

– Бедная малышка. – Он прижал меня к себе и поглаживал по спине, голове. Руки его подрагивали, выдавая нервное напряжение. – Ненормально, что ты это видишь. Ты не должна… Ты можешь решить, что по-другому и не бывает.

– Я так не думаю!

В эту фразу я попыталась вложить всю свою уверенность. Я отстранилась от Захара и посмотрела ему в глаза. Он должен понять, что со мной все будет в порядке. Иначе, чувство вины сгрызет его раньше, чем наступит тридцатилетие. А то, что он чувствует исключительно себя виноватым в происходящем, я знала почти наверняка.

– Меня не интересует, что там происходит с Верой. Это не моя жизнь!

Захар какое-то время разглядывал мое лицо, а потом улыбнулся, отчего лицо его сразу посветлело, разгладилась противная складка на лбу.

– Ты сейчас такая храбрая. Любому дашь в морду.

– Ну, не любому, – попыталась отшутиться я.

Его лицо уже снова стало серьезным. Скорее всего, последнюю фразу он даже не услышал, думая о своем. И что-то мне подсказывало, что мысли его были как-то связаны со мной.

– Знаешь, ты совсем не такая, какой кажешься вначале, – произнес он, глядя, почему-то, на мои губы.

– В смысле?

Я испытывала все большее неудобство под его пристальным взглядом и чувствуя, как крепко он удерживает меня за печи.