100 магнитоальбомов советского рока

Еще одним виновником аквариумовских новшеств невольно оказался кинорежиссер Александр Сокуров, предложивший группе исполнить в его новом документальном фильме пару инструментальных тем из... романсов Глинки. Пораженные столь неординарным взглядом на музыку «Аквариума», БГ и Гаккель принялись разыскивать пластинки с произведениями Глинки и в итоге обнаружили в них немало сюрпризов.

«Разбираясь в том, что наворотил Глинка, я понял, что в музыке он позволяет себе гораздо больше, чем я, — вспоминает Гребенщиков. — Наверное, мне никогда не хватало убежденности, чтобы производить такую глобальную работу с мелодиями — когда композитор свободно переходит из одной гармонии в другую, меняя все на ходу. И я подумал: “Почему русские композиторы могут себе это позволить, а я — нет?”»

Под влиянием экспериментов Глинки Гребенщиков написал композиции «Сны» и «Дело мастера Бо», на которых в области гармонии ему удалось продвинуться далеко вперед — на новые, ранее неизведанные территории.

«“Аквариум” всегда был для меня чем-то большим, чем просто четыре аккорда, — говорит Гребенщиков. — Почему-то именно в районе “Дня серебра” мы решили развернуться вовсю и сделать то, что хотели сделать очень давно, не жалея на это ни времени, ни сил. Мы дали себе free hand, не обращая внимания ни на что другое. “Сны” и “Дело мастера Бо” показывают, чем именно, помимо концертов и сочинения повседневных песен, мы должны были бы в идеале заниматься».

Спустя годы стало очевидно, что для «Аквариума» середины восьмидесятых «День серебра» явился поистине уникальной работой. В частности, это был чуть ли не единственный альбом, аранжировки для которого создавались дома, а не бардачным методом прямо в студии. Отдельные компоненты в новых композициях начали смыкаться друг с другом самым естественным образом. К примеру, песня «Электричество» какое-то время существовала в нескольких независимых частях, и лишь незадолго до записи припев и основная мелодическая линия срослись в ней воедино.

Ряд композиций оказался прямым следствием увлечения Гребенщикова и Гаккеля разнообразными мистическими явлениями и теориями — начиная от воздействия на организм холодных температур и заканчивая Кастанедой и бурной деятельностью оккультного плана, которую проводили различные приятели музыкантов. Интенсивные исследования в эзотерических областях всегда были актуальны для питерской богемы — неудивительно, что осколки подобных взрывов в конце концов зацепили и Гаккеля.

Особенно неизгладимое впечатление произвела на него встреча с летающей тарелкой. Свидание произошло аккурат после концерта известного флейтиста-эколога Пола Хорна в «Юбилейном». Взобравшись поздно вечером на крышу одного из зданий, Гаккель с Гребенщиковым обсуждали что-то, связанное с мистикой. Внезапно они увидели в ночном небе конфигурацию из огней, которая перемещалась вдоль линии горизонта, явно пренебрегая законами гражданской авиации. Теория ненавязчиво перетекала в практику.

Идея обложки нового альбома — двойная спираль как символ бесконечности — возникла под влиянием книги «Белая богиня», где кельтской культуре, и в частности ее символике, уделялось особое внимание. Ее автор, поэт и мифолог Роберт Грейвс, предложил своеобразное исследование-размышление об общности древних религий и мифологий. Не углубляясь в подробности вопроса, отметим, однако, что идея Белой Богини (Великой Матери), сформулированная Грейвсом, оказала немалое воздействие на творчество Гребенщикова, что особенно отразилось в сольной работе 1997 года «Лилит» — ее идее, оформлении и собственно названии.

Что касается «Дня серебра», то увлечение БГ различными проявлениями мировой культуры выплеснулось в новые тексты с неведомой ранее силой. Поэзия этого периода содержала и рассуждения на темы смерти («небо становится ближе»), и элементы рефлексии («каждый мой шаг вычислен так же, как твой», «каждый торгует собою всерьез»), и перекликалась с написанным ранее (сравните: «жизнь хороша тем, что она проста» в «Табу» и «жизнь проста, когда ждешь выстрелов с той стороны» в «Дне серебра»). В композиции «Сны» ключевая фраза «она не знает, что это сны» была заимствована из одного рассказа Майка Науменко, в котором также присутствовала небезызвестная фраза «Марина мне сказала». В ряде песен слышны прямые цитаты из Толкиена, Аполлинера, индийских и китайских трактатов, рассыпанные между строк, словно зерно в щелях амбаров.

«Тексты песен можно слушать и расшифровывать, — признавался Гребенщиков в одном из интервью тех лет. — Изнутри, для себя, я был бы счастлив петь песни типа «бэйби, бэйби, вставь мне в ж... огурец!» — если бы я мог это петь с той же убедительностью, с какой пою «Иван Бодхидхарма движется с юга на крыльях весны»... Я был бы счастлив петь такие штуки, как Джаггер!»