100 магнитоальбомов советского рока

...В очередной раз разругавшись с отчимом, Ник уехал из города и поступил в Челябинский институт культуры. Там он знакомится с поэзией Верлена и Вийона, а на студенческих вечерах читает стихотворение Эдгара По «Улялюм» (в переводе Жуковского). Спустя годы это «трепетанье вулканов» превратилось в интерпретации Ника из шедевра черного романтизма в сверхтяжелый мистический блюз, сопровождаемый жуткими звуками обезумевшей гармошки: «Здесь могила моей Улялюм, здесь могила твоей Улялюм...»

В Челябинске Ник учился на режиссера массовых праздников. В этом очаге культуры он со своим отрицательным обаянием, демонической внешностью и уличными манерами выглядел существом инородным. Если бы его преподаватели увидели, какие «массовые праздники» устраивает их любимый студент спустя несколько лет, им, скорее всего, стало бы страшно. Интересно, что в институте у Ника были сплошные пятерки — пока не надоело...

Недоучившись, Ник переезжает с семьей в Симферополь. Группа «Второй эшелон» представляла собой нечто среднее между Sweet и Sex Pistols, по крайней мере по энергетике. К 1987 году в их репертуаре появляется написанный еще в Оренбурге «Город на крови» — не менее душераздирающая, чем «Методист», композиция. С монотонным гитарным рефреном, нездешней агрессивностью, матом и кучей отчаянных лозунгов разуверившегося в справедливости человека: «Бога больше нет!.. Весь мир тюрьма!.. Вы украли праздник!.. Праздник!»

Вместе с никому еще не известным Летовым Ник пытается сыграть на Подольском фестивале, но — безуспешно. Их час тогда не пробил. «Панк-рок у нас надо играть в крысиных норах», — говорил в те времена Ник. В Симферополе «Второй эшелон» рискнул пару раз вылезти из норы, следствием чего стало появление в газете «Крымский комсомолец» разгромной статьи «За ширмой фирмы». В ней Нику припомнили и скандальные концерты «Второго эшелона», и его московские выступления в составе «Чуда-юда». Для убедительности Нику «пришили» сутенерство и пропаганду фашизма. Это уже было серьезно. Вскоре последовал арест, обвинение в антисоветской деятельности, спецпсихушка, судебная экспертиза. И допросы, допросы, допросы.

Весной 1988 года следователь закрыл дело за отсутствием состава преступления. Еще через несколько месяцев кочевник Ник уезжает в Сибирь. Вначале в Тюмень, затем — во Владивосток. Там он организует группу «Коба», с которой выступает в Хабаровске на II дальневосточном фестивале. После этой поездки вместе с гитаристом Толиком Погадаевым (позднее — «Бунт зерен») Ник сочиняет антисоветский эстрадный хит «Веселись, старуха», а вслед за ним — смертоносный номер «Хабаровские дни». Музыка лидер-гитариста «Кобы» Саньки Златозуба, слова Ника: «За канализационной околицей, в городе, что помойная яма / Повстречался я с одной блядью, ставившей мне свои капканы...»

«Что такое рок-н-ролл? — говорил Ник в то время. — Это поэзия на уровне третьего класса и философия, взятая из пятых рук. Это музыка. Это чушь собачья». Правда, несмотря на подобные высказывания, «Коба» не чуралась использовать некоторые приемы из арсенала современной мировой рок-культуры. В частности, они исполняли не только социальные боевики типа «Плевать на историю», но и периодически включали в репертуар переводной вариант лирической песни Дилана «A Hard Rain’s A-Gonna Fall».

В январе 1990 года визуально урловая «Коба» выступает на первом всесоюзном фестивале «Рок-акустика». Готовясь к концерту на родине Башлачева, Ник сочиняет «Дежурного по небу», а свое «шоу» начинает со стихотворения Роберта Рождественского «Танцуют индейцы»: «Барабаны в грохоте слышатся мне / Жили мы когда-то в свободной тайге / Мы — люди из племени свободного рва / Смейся, европеец, твоя взяла! / Смейся, европеец — кружись воронье! / Это ты здорово придумал — ружье! / Это ты здорово придумал — спирт! / Кто не убит, тот как мертвый лежит». Никто не мог и предположить, что этот панк-романтический текст написал отнюдь не «русский Игги Поп», а вполне советский поэт.

Тягучая распевка под аккомпанемент медленно разрезаемой бутылочным осколком кожи на обнаженном теле. Ник напоминал в тот момент готовый взорваться динамит. Первый ряд партера забрызган кровью, а «Коба» набирает скорость, все более резко раскручивая маховик ужаса. Четыре гитариста с акустическими инструментами — как четыре автоматчика. В зале жуть и истерика — действительно, одно из самых страшных выступлений в истории советского панк-рока. Это был тот нечастый случай, когда акустика по степени своего воздействия превосходила электричество, да и вообще сносила башню на фиг.

...В течение последующих полутора месяцев Ник зависает в Москве, где дает серию нашумевших сейшенов, завершившихся фантастическим джемом с Летовым и Янкой в переполненном зале ДК МЭИ. Спустя несколько дней после этой высокохудожественной деструкции Ник получает приглашение записаться на репетиционной базе «Хуй забея» в Видном. Продюсером данной акции выступил небезызвестный Бегемот, а вместо уехавшей во Владивосток «Кобы» на сессию была приглашена московская группа «Лолита».