100 пророчеств о судьбе русского народа

Самодержавие как тип государственного построения, при котором порядок в государстве устанавливается именем одного лица, при известном состоянии населения и исторических обстоятельствах является прямой необходимостью. Для жизни народа в массе нужны только действительные распоряжения, и если они хороши, то ему вовсе нет дела, каким путем они выработаны. В массе устанавливается просто политическое мышление, что монарх есть представитель всестороннего знания и полной, абсолютной справедливости (конечно, как народ понимает ее сам). Это могучая социальная государственная сила.

35. Александр РОМАНОВИЧ-СЛАВАТИНСКИЙ

Лояльность и пиетет к Государю очень сильны в инстинктах народных масс. В развитом, интеллигентном человеке эти стихийные инстинкты должны быть сознательны и поэтому еще сильнее. Любить своего Государя — любить свою родную землю; не жалеть ничего для своего Государя — ничего не жалеть для своей Родины. Это цивизм русского гражданина. Политическое бытие России, единство и преуспеяние русской земли совпадают с судьбами царской власти; вместе они появились, окрепли бедствовали и спасались от бед. В самые трудные времена, когда приходилось чуть ли не сызнова начинать политическое существование, великорусский народ прежде всего принимался за восстановление царской власти, обеспечивал ее себе и делил с царём радости и горе. По представлениям великорусского народа царь — воплощение государства.

Самодержавие собирает в единое целое раздробленную русскую землю, соединяет разбросанные племена в цельную и единую русскую нацию.

36. Анонимный автор Д. X.

Царь для русского человека есть представитель целого комплекса понятий, из которых само собою, так сказать, слагается «бытовое» православие. В границах этих всенародных понятий Царь полновластен; но его полновластие (единовластие) — самодержавие — ничего общего не имеет с абсолютизмом западно-кесарского пошиба. Царь есть «отрицание абсолютизма» именно потому, что он связан пределами народного понимания и мировоззрения, которое служит той рамой, в пределах коей власть может и должна почитать себя свободной. Для того, чтобы русский царь был действительно великим, надо, чтобы он полагал все свое величие в том, что он русский не по происхождению только, а по духу, и сознавал бы, что ахиллесова пята императорова состоит именно в том, в чем находят его величие, то есть в его отрешенности от народа — в его абсолютизме.

Западный идеал не может расцвесть на русской почве: он на деле смягчается незаметно для нас каким-то особым оттенком, который делает то, что западные народы продолжают видеть только царя в преемниках того, кто упорно стремился заменить это народное название другим, народу чуждым и непонятным. Со стороны многое виднее! Запад побаивается именно царя, а не императора; русского народа, а не российской империи; и это не со вчерашнего дня. Запад очень бы желал, чтобы Русское Царство поскорее «действительно» переродилось в Империю.

Самодержавие есть олицетворенная воля народа, следовательно, часть его духовного организма и потому сила служебная, зависящая, как в отдельном индивидууме воля, от совокупности всех психических сил единоличного индивидуума — в одном случае, собирательно органической единицы — в другом. Призвание его состоит в том, чтобы творить не «волю свою», а, выражая собой народ с его духовными требованиями и с его особенностями, вести народ по путям, «им самим излюбленным», и не «предначертывать ему измышленные» пути. Задача самодержца состоит в том, чтобы угадывать потребности народные, а не перекраивать их по своим, хотя бы и «гениальным» планам. Весь строй самодержавного правления должен быть основан на прислушивании к этим потребностям и к тому, как народ понимает сам средства удовлетворить их, конечно, зорко следя, чтобы на место народа не появлялось его «лжеподобия».

Самодержавие есть активное самосознание народа, концентрированное в одном лице и потому нормируемое его народной индивидуальностью; оно свободно постольку, поскольку воля свободна в живом индивидууме. О степени свободы воли в человеке вечно спорят разные школы философские; пускай спорят и истолкователи государственного права также о том, каковы границы свободы самодержавной воли в народно-государственной жизни; но это сопоставление выражает ясно мою мысль. Абсолютизм же есть, как явствует из его имени, власть безусловная, отрешенная от органической связи с какою бы то ни было народностью в частности. В индивидууме абсолютизм подходит к понятию о произволе, о воле, отрешенной от целости духа.

37. Павел СЕМЕНОВ