100 рассказов о стыковке

С расширением масштабов разработок новой техники все больше главных и генеральных конструкторов становились академиками. Эта кампания приобрела огромный размах. Как часто бывало в жизни, хорошее начало постепенно искажалось. Не избежала этого и Академия наук СССР. За лидерами, ледоколами науки и техники, ломавшими лед неизведанного и гнавших впереди себя головную волну, продвигались разработчики и исследователи подсистем. К ним присоединялись, пристраивались чисто академическая и вузовская науки.

На вершинах многих институтов, НИИ и ОКБ стояли академики или просто директора, главные и генеральные, которые хотели стать академиками. Когда прогресс развития замедлился, а партийно–бюрократические традиции расцвели пышным цветом, стал постепенно меняться состав Академии наук. Старое поколение ученых уходило, им на смену приходили новые советские — предтечи новых русских образца 1992 года, лишенные сомнений и настоящих устоев.

Стать академиком в Советском Союзе являлось не только делом престижа, так же, впрочем, как Героем Социалистического Труда. Членство в АН СCCP давало пожизненную ренту, на которую в те годы жили совершенно безбедно. К ним дополнялись другие привилегии: санатории и поликлиники, даже автомобили по отдельной академической очереди и «пайки» — доступ к «академическому корыту», по выражению В. Феодосьева.

В 1990 году проходили последние выборы в АН СССР. Мне суждено было попасть в этот последний круг. Нет, не быть избранным, но побывать, просто потолкаться у ворот храма. Это — тоже школа, она стала для меня академчиеским опытом в самом последнем советском варианте.

Моим «крестным отцом» стал вице–президент АН СССР К. Фролов, директор моего родного академического ИМАШа, в котором я делал первые научные шаги заочным аспирантом. Очень умелый политик современной науки, он завоевал самые влиятельные позиции как в стране, так и за рубежом. Недаром ему присвоили звание Героя Социалистического Труда за программу «Энергия» — «Буран», хотя он и не был в очень тесных отношениях с руководством НПО «Энергия». Совместно с американским аэрокосмическим гигантом «МакДональд Дуглас» (МДД) в ИМАШе организовали научно–исследовательский центр (НИЦ), в котором планировалась совместная разработка нескольких научно–технических тем, связанных с созданием космических крупногабаритных конструкций (КГК) применительно к Международной космической станции (МКС) «Фридом». Начавшаяся перестройка МКС вскоре вытеснила эту фирму с позиций головного подрядчика НАСА. В результате резко уменьшилось финансирование, убившее совместную программу и подорвавшее этот международный НИЦ.

Эти события произошли позже, уже после распада Союза, а тогда, в самом конце 80–х, в ИМАШ зачастили многочисленные вице–президенты, другие менеджеры и ученые–инженеры МДД, мне тоже приходилось встречать некоторых из них в Москве и в Лос–Анджелесе. Мне, как специалисту по КГК, отводилась одна из ведущих ролей в этой программе. Со специалистом по «интеллектуальным» конструкциям А. Бигусом из МДД, мы даже подготовили предложения по совместному эксперименту с развертыванием фермы на борту ОС «Мир», однако, НАСА нас тогда не поддержало. Видимо, под обломками «Фридома» тоже оказались погребенными многие интеллектуальные ценности.

Однако сейчас основной рассказ не о КГК, не о МДД, и даже не о международной космической станции, а об Академии и академиках. В середине 1990 года во время одной из встреч академик К. Фролов неожиданно предложил мне баллотироваться в члены–корреспонденты по отделению механики и процессов управления, которое он возглавлял. Я рассказал об этом Б. Чертоку, и мы, обсудив ситуацию и решив особенно не рассчитывать на поддержку НПО «Энергия», начали оформлять выдвижение через независимых академиков, такая форма соответствовала официальному положению. Было ясно, что Ю. Семёнов вряд ли согласится с моей кандидатурой, он обычно поддерживал фаворитов. Представление в АН подписали академик А. Ишлинский, который знал меня со времен работы над проблемой трения в вакууме, и сам Б. Черток. Все?таки требовалось получить характеристику с места основной работы, и мне пришлось обращаться к своему генеральному. Мимоходом в ЦУПе Ю. Семёнов что?то буркнул в ответ на мое обращение, полностью отказать мне он, видимо, не решался. После этого В. Легостаев подписал мою скромную характеристику.

В последний день, указанный в газете «Известия», я сам отвез солидный пакет собранных документов в Президиум АН и стал готовиться к следующему этапу.