100 рассказов о стыковке

В конце 70–х провели реорганизацию ВАКа, который перевели из «высшей школы» в подчинение Совмина СССР, завершив, так сказать, огосударствление науки. Последние инструкции ВАК, введенные его новым председателем Кирилловым–Угрюмовым, ужесточали всю процедуру подготовки, самой защиты и представления документов, особенно это относилось к докторским диссертациям.

В те времена соискатели мрачновато шутили по поводу двойной фамилии председателя: до утверждения твоей диссертации ВАКом он тебе — Угрюмов, и только после утверждения — Кириллов. Позднее мне тоже пришлось работать в одном из экспертных советов ВАКа и приложить руку к сложной процедуре утверждения кандидатских диссертаций. С докторскими диссертациями все было еще сложнее. Тогда, в 1979 году, все это мне пришлось пройти от начала и до конца, уже после защиты требовалось собрать еще одну книгу — дело, объемом около 250 страниц. Это — целая дополнительная «научная» работа. Все?таки самым сложным делом оказалась для меня подготовка и представление диссертации в ученый совет, утверждение официальных оппонентов и рассылка реферата.

В те годы докторский ученый совет НПО «Энергия» долгое время не работал, так как его долго не утверждал тот же ВАК из?за всяких формальностей. Поэтому пришлось идти в ЦНИИмаш — головной НИИ нашей ракетно–космической отрасли. Председателем этого ученого совета являлся директор института Ю. А. Мозжорин, но всеми делами ведал его заместитель B. C. Адуевский — энергичный и хваткий академик нашего времени, сделавший научную карьеру в области термогазодинамики и посвятивший последующие годы научно–административной работе. Как говорили, был он человеком В. Челомея, генерального конструктора ракетно–космических систем, в середине 60–х противопоставлявшего себя С. Королеву, успешно конкурировавшего с В. Мишиным и менее успешно — с В. Глушко. В силу сложных взаимоотношений между нашими предприятиями я был в какой?то мере вовлечен в эти противостояния. У нас, стыковщиков, были немалые заслуги, в том числе перед Челомеем: мы поставляли на его «Алмазы» («Салюты» 3 и 5) систему стыковки и стыковали к ним корабли «Союз». Тем не менее у него были свои интересы в этой области: дочерняя фирма В. Челомея КБ «Салют» разрабатывала систему стыковки для их собственного транспортного корабля. Поэтому В. Авдуевский очень осторожно отнесся к моей защите и тщательно ее обставлял, лично подбирая оппонентов. Среди них оказался главный конструктор Д. Козлов из Самары (тогда г. Куйбышев), воспитанник С. Королева. Позднее мне пришлось съездить туда, чтобы самому принять участие в подготовке отзыва на свою же диссертацию. Такова была обычная практика: если оппонент доверял соискателю и был очень (а иногда и не очень) занятым человеком, то заинтересованному лицу приходилось все делать самому: дело спасения утопающих — дело рук самих утопающих, как говорили классики. Но Козлов действительно был занятым человеком.

Так получилось, что в то же время, в начале 1979 года, в ученый совет ЦНИИмаша поступила диссертация Ю. Семёнова, главного конструктора орбитальных станций. При его положении и известной поддержке он был, конечно, вне конкуренции. Только после его успешной защиты наступила моя очередь.

Действительно, «защита требовала режиссуры», как говорил мой перманентный дополнительный оппонент, известный профессор В. Феодосьев. Так уж получилось, что Всеволод Иванович оказался дополнительным оппонентом на защите моей кандидатской диссертации в 1968 году. На этот раз, 11 лет спустя, его попросил быть дополнительным оппонентом Козлов, оказавшийся летом 1979 года в больнице. Мне удалось поймать Козлова в нашем министерстве и попросить его позвонить моему профессору, соблюдая полный научный этикет.