100 рассказов о стыковке

Изначально кандидатов в первый «гагаринский» отряд отбирали по секретной директиве Главкома в частях ВВС, с тем чтобы отправить их в Москву в отряд спецназначения. Критерием отбора были безупречное здоровье, возраст (около 30 лет) и небольшой рост. Это происходило в августе 1959 года, то есть уже тогда, когда «великолепную семерку» астронавтов открыто объявили и обсуждали всей Америкой. В Советском Союзе об этом мало кому было известно. В условиях нашей полной секретности ни сами кандидаты, ни их командиры фактически не понимали, какие полеты им предстояли, и уж, конечно, не представляли, что их ожидало после полета. В то же время мотивы их откомандирования из глубинки «наверх», в Москву, включая самого Гагарина, могли быть самыми неожиданными. Очень хороших отдавать всегда бывало жалко, если, конечно, не какие?то чрезвычайные обстоятельства; это относилось, вообще говоря, не только к летчикам. Во время заключительной фазы отбора уже в Москве решающим критерием становились мандатные показатели, а также личная готовность лететь в неизведанное. Отряд космонавтов получился довольно большим, примерно в три раза больше американского.

До первого полета врачи, психологи, у нас и за океаном, строили самые невероятные предположения о том, как может реагировать человеческий организм, включая психику, на космические условия. Это обстоятельство тоже оказало влияние на подготовку к первому полету, особенно — в Америке.

Запуск первого корабля «Восток» перевернул представление не только о самом полете на орбиту, но и о статусе космонавтов после их возвращения на грешную землю, в объятья популярности и славы. Вместе со взлетом на высокую орбиту престиж космонавтов поднимался на столь же большую высоту, а после приземления оставался где?то там, наверху — за облаками. Все эта космическая трансформация проявилась особенно ярко на самом Гагарине. Слава первого человека Вселенной оказалась вообще ни с чем не сравнимой. Взлетев на орбиту простым советским лейтенантом и лишь кандидатом в члены партии, через полтора часа он приземлился не только майором и членом КПСС, но и всемирно известным героем. Ни один человек на Земле, ни до, ни после, не приобрел в одночасье такой всемирной славы. Она открыла Гагарину, а за ним и другим космонавтам, простым 20–летним парням из моего поколения детей войны, совершенно фантастический мир огромных возможностей. До полета наши космонавты, как все советские люди, были зажаты со всех сторон жесткими экономическими рамками и нормами коммунистической морали, которые выходили порой за все разумные пределы. Недаром Королев сразу же после встречи на Земле предупреждал Гагарина еще об одном испытании славой, можно сказать, дополнительной «космической тяжестью».

Надо отдать должное Юрию Алексеевичу: в своем кругу и в общении он оставался простым и обаятельным человеком, а главное, сохранил преданность своим товарищам и своему делу. С другой стороны, совсем молодой и привлекательный парень постоянно попадал в объятья мужчин и женщин, которые искренне, по–человечески готовы были отправиться с ним в любой дальний и опасный полет, им тоже хотелось прикоснуться, так сказать, к космической невесомости на Земле и хотя бы на время освободиться от повседневных земных уз.

«Каждый будет как Гагарин, каждый будет как Титов» — пелось в одной популярной песенке того времени; кто?то из первого отряда 20–летних пытался даже до полета вырваться из?под почти палочной дисциплины генерала Николая Каманина, Героя Советского Союза № 2, человека совсем другого поколения и воспитания. Некоторым это стоило карьеры, и даже больше. После полета в космос справиться с отклонениями от «генеральской линии» было гораздо сложнее, не под силу даже боевому генералу. Королев называл молодых космонавтов ореликами: «Орлята учатся летать…»; а социальная зрелость приходила, похоже, где?то после 30–ти, и то — не ко всем…

О первых космонавтах, об их полетах и о том, как повлияла на них космическая и земная невесомость, можно прочитать в неожиданных дневниках Каманина, опубликованных после его смерти.

Что касается Терешковой, то она как честолюбивый человек всю свою послеполетную жизнь стремилась доказать, что в космосе все делала правильно и хорошо. Гагаринское «Поехали!» она сменила на свое — «Небо, сними шляпу!», и это, похоже, стало ее девизом на всю оставшуюся жизнь. Валентина Владимировна действительно стала и главной советской женщиной, и даже кандидатом технических наук, и первой женщиной–генералом (но это уже при Ельцине). Условия искусственной «невесомости» на Земле, отсутствие многих оков, благоприятствовали этим достижениям.

Дополнительно к тому, о чем говорилось в рассказах 1.6 и 1.7, представляет интерес остановиться на особенностях американского опыта.