100 великих афер

Жажда обладания уникальными произведениями искусства породила «смежный» бизнес – качественные подделки. Однако лишь немногим фальсификаторам удается создать настоящие поддельные шедевры, которые ценители принимают как самостоятельные произведения искусства. Редким исключением является творчество английского художника Джона Майатта.

Как же случилось, что он стал писать картины под известных мастеров? Все началось с того, что Майатта бросила жена, оставив его с двумя малолетними детьми. Джон работал учителем рисования в школе. Как вспоминает сам Майатт, ему было горько и обидно сознавать, что он весь день обучает чужих детей, а на своих у него не хватает ни денег, ни времени. И тогда Джон вспомнил, что несколько лет назад по просьбе знакомого написал копию картины французского постимпрессиониста Дафи. Копия оказалась настолько удачной, что ввела в заблуждение экспертов. Майатт подал объявление в сатирическую газету, предложив всем желающим купить «подлинные подделки» живописи XIX–XX веков по цене от 150 фунтов. «Мне показалось это легким заработком, – говорит Джон, – ведь многие не прочь приобрести копии картин Моне, Пикассо и других художников».

В один прекрасный день ему позвонил профессор Дрю, физик-ядерщик и сказал, что хочет купить несколько полотен для своей новой квартиры. Во-первых, ему нужен Анри Матисс, затем Пауль Клее, а также две маринистских картины в манере датских мастеров XVII века.

На самом деле звонивший не был ни профессором, ни физиком-ядерщиком. Его настоящая фамилия Кокетт. Прошлое этого авантюриста окутано туманом, многие факты биографии Кокетта нуждаются в проверке. Даже его гражданская жена Бэт-Шева Гудсмит не знала, где на самом деле работает Джон Дрю. То он был советником в управлении по ядерной энергетике, то занимал важный пост в Министерстве обороны, а иногда представлялся почетным членом аэрокосмического ведомства Великобритании. На самом деле в течение нескольких лет Дрю преподавал физику в частной школе. В 1985 году он ушел из школы. Встреча с Майаттом круто изменила его жизнь. Дрю смекнул, что напал на золотую жилу, и начал заказывать Майатту одну картину за другой. Он уверял художника, что копии приобретает министр обороны.

Однажды Дрю спросил художника о его пристрастиях. «Я ответил, что хотел бы написать несколько картин в стиле малоизвестных кубистов, – вспоминает Майатт. – Выполнив заказ, я подумал, что на этом наше сотрудничество закончится. Однако через две или три недели Дрю заглянул ко мне и сообщил, что показал моих кубистов экспертам аукционов Кристи или Сотбис. Они предложили за них 25 тысяч фунтов. Дрю спросил, согласен ли продать эти картины и получить 12,5 тысячи фунтов – половину их стоимости. Почему бы и нет? Идея показалась мне неплохой, по крайней мере выходом из нужды. Так я стал преступником. Я писал картину за картиной, а он их продавал». Майатт научился мастерски подделывать подписи художников.

В конце 1980-х был настоящий бум на художественном рынке. Цены невероятно подскочили. Арт-дилеры стремились заполучить и продать ходовую живопись. В погоне за наживой они не проводили тщательную экспертизу картин, что было только на руку фальсификаторам.

Проблема, с которой «профессор» Дрю столкнулся после продажи первых картин, состояла в том, что покупатели хотели знать легенду картины, или, как говорят в мире искусства, провенанс.

С самого начала было очевидно, что чем современнее картина, тем легче сочинить ее историю. Поэтому фальсификаторам не следовало забираться в глубину веков. Это была главная причина, по которой Майатт не подделывал полотна мастеров XVII–XIX веков. Дрю благоразумно решил сделать ставку на относительно недорогие картины – по несколько тысяч долларов, но таких картин должно быть много. Благо Майатт с поразительной легкостью копировал манеру современных мастеров. Его «репертуар» постоянно расширялся. После Джакометти он начал творить под Бена Николсона, Ле Корбюзье, Матисса, Шагала, Дюбюффе, де Сталя… Каждый из этих художников проповедовал свое направление в живописи. Но Майатта это не смущало. В подделке картин он достиг совершенства. Когда его работу «Nu Debout» под Джакометти Дрю показал нью-йорским арт-дилерам, они пришли к единому мнению, что это лучший Джакометти из тех, что им доводилось видеть.

Джон Дрю подходил к сочинению «провенанса» творчески. Он никогда не говорил покупателям, что картину нашел у бабушки на чердаке. Специалисты знают, что значительных вещей с чердака не бывает. Дрю подобных промашек не допускал. Он втирался в доверие к родственникам художника, выведывал семейные тайны, а затем подделывал переписку мастера, скажем, с родственником или даже любовницей. Разумеется, в одном из писем художник в деталях описывал свою новую картину, которую в действительности много лет спустя напишет Джон Майатт. Старания Дрю были вознаграждены. Так, Алан Боунесс, бывший глава галлереи Тейт, зять Бена Николсона, принял две подделки под Николсона за подлинники прежде всего потому, что они имели безупречный провенанс.