100 великих дипломатов

Сообщая о результатах Панамского конгресса, Эд. Даукинс писал Д. Каннингу 15 октября 1826 года: «Общего влияния Соединенных Штатов, по моему мнению, опасаться не следует. Конечно, оно существует в Колумбии, но даже там оно очень сильно ослаблено в результате их протестов против нападения на Кубу и бестактностей, которые они совершили в Мадриде».

Дело с южноамериканскими колониями окончилось тем, что Каннинг поспешил послать в новообразовавшиеся республики консулов и представителей торговых интересов Англии. Этот решительный удар, нанесенный престижу Священного союза, привел в восторг не только либеральные круги Континентального общества, но и парламентских вигов. Со своей стороны, Тори были довольны тем, что Англия снова играла первые роли в «европейском концерте». Промышленники б, ыли чрезвычайно довольны, помимо всего, торговыми договорами с новыми республиками.

Каннинг купался в лучах славы. Где бы он ни появлялся — сразу оказывался в центре внимания.

Джордж Каннинг круто повернул руль британской политики и в греческом вопросе. В 1823 году обстановка в Восточном Средиземноморье крайне обострилась. В результате действий доведенных до отчаяния греков судоходство в этом районе было почти парализовано. Под угрозой оказались британские торговые интересы. Кроме того, английское правительство было озабочено возможностью появления в Восточном Средиземноморье еще одной мусульманской морской державы. 25 марта 1823 года, даже не уведомив никого из дипломатического корпуса в Лондоне, Каннинг заявил, Англия отныне будет признавать греков и турок двумя воюющими сторонами. Таким образом Каннинг перехватил у русских инициативу в покровительстве грекам.

Александр I объявил о решении созвать весной 1824 году в Санкт-Петербурге конференцию Священного союза для обсуждения положения в Греции. Каннинг отказался от участия в конференции и был прав: она закончилась безрезультатно.

В 1824 и 1825 годах между Санкт-Петербургом и Лондоном шла интенсивная переписка по греческому вопросу. Между царем и Каннингом установился дружественный контакт. И уже летом и осенью 1825 года русского посла в Лондоне княгиня Ливен в частных беседах с Каннингом по поводу того, что Россия и Англия должны между собой договориться относительно греко-турецких дел, встречала полное его понимание. Так обстояло дело, когда в конце 1825 года в Европу пришла весть о смерти Александр I.

Взошедший на престол император Николай в первые же дни своего правления известил иностранные дворы, что считает действия греков незаконными, а их самих — бунтовщиками и людьми предосудительными (здесь упоминалось о варварстве инсургентов).

Каннинг же писал Веллингтону: «Я надеюсь… спасти Грецию, устранить Турцию именем России, но без войны».

4 апреля 1826 года Нессельроде и Веллингтон подписали Санкт-Петербургский протокол — первый важный британо-российский документ в период вторичного пребывания Каннинга на посту министра иностранных дел. Для России протокол также имел большое значение. Документ предусматривал — при принятии Стамбулом британского посредничества — образование на территории Морей и Архипелага самостоятельного греческого государства, чья зависимость от Турции сводилась к уплате ежегодной подати.

В статье 6-й протокола содержалось обращение к Австрии, Пруссии и Франции присоединиться к Союзу. Вена и Берлин оставили это обращение без ответа. Каннинг, прилагая большие усилия для реализации Санкт-Петербургского протокола, решил заручиться поддержкой Франции. Несмотря на крайнюю занятость, осенью 1826 года он лично отправился в Париж, где после полуторамесячных переговоров убедил министров Карла X присоединиться к Санкт-Петербургскому протоколу. Опасения оказаться в изоляции и необходимость считаться с общественным мнением вынудило французское правительство в январе 1827 года заявить о своем присоединии к России и Англии.

Однако дипломатические меры не оказали на Турцию должного воздействия, бесчинства турок в Греции продолжались. Было решено заключить конвенцию о совместных действиях держав.

С конца 1826 года Каннинг вынужден был уделять все больше внимания делам внутренним. Если, по мнению британского историка М. Беь парламентские сессии 1824–1825 годов были самыми спокойными за десятилетие, то затем положение осложнилось, хотя на позиции Каннинга это не отразилось; более того, виги приветствовали Санкт-Петербургский протокол и вообще внешнеполитическую деятельность Каннинга и рассчитывали на его переход в их лагерь. Сам же Каннинг был вынужден исполнять обязанности главы кабинета задолго до своего официального назначения на этот пост.