100 великих казней

В 1534 году Мор был вызван в Тайный совет, где ему было предъявлено лживое обвинение во взяточничестве. Опытный юрист, он без труда опроверг эту не очень умело придуманную клевету. В вину Мору вменялось также поощрение некоей «кентской святой девы» Елизаветы Бартон, наполовину безумной, наполовину обманщицы. Она заявляла, что действует по прямому внушению божьему, и предрекала, что, если король женится на Анне Болейн, он потеряет трон. (Вместе с Мором в содействии «измене» Бартон обвинялся также епископ Фишер.) Второй навет не достиг цели, как и первый. Мор сумел доказать, что, беседуя с кентской «пророчицей», он пытался убедить ее прекратить недозволенные высказывания о действиях монарха. Третье обвинение оказалось совсем неожиданным. Мор, утверждали его судьи, 13 лет назад подстрекал своего повелителя слишком горячо выступить в защиту Рима против начатой тогда Лютером Реформации. Именно за этот шаг папа наградил Генриха почетным званием «защитника веры», который был включен в официальный титул английского короля. Теперь же трактат Генриха, заполненный доказательствами в пользу верховенства римского первосвященника, оказался совсем некстати для коронованного главы английской Реформации. Поэтому король в соответствии со своим обычным благородством постарался переложить ответственность за собственный опус на Мора и таким образом погубить своего бывшего любимца. Но дело опять сорвалось. Мор во внешне учтивой форме убедительно показал всю нелепость возведенного на него поклепа. Ведь не кто иной, как Мор, настойчиво советовал тогда королю умерить усердие в защите притязаний папства, считая такой излишний пыл неразумным с точки зрения английских интересов.

Тайный совет должен был на этот раз отступить, но Мор слишком хорошо знал Генриха, чтобы питать иллюзии. Король собирался провести осуждение бывшего канцлера палатой лордов, но потом решил дождаться более удобного случая. «То, что отсрочено, не оставлено», — сказал Мор своей дочери Маргарэт, когда она первая сообщила ему о том, что против него выдвинуты дополнительные обвинения. Правда, даже среди членов Тайного совета находились люди, которые либо из политических соображений, либо под влиянием известной симпатии к Мору делали попытки предостеречь его. В их числе был и герцог Норфолк, особыми сентиментами отнюдь не отличавшийся. При встрече с Мором он сказал по-латыни: «Гнев короля — это смерть». Мор спокойно ответил:

«Это все, милорд? Тогда поистине разница между Вашей милостью и мной только в том, что мне предстоит умереть сегодня, а Вам — завтра».

Новое обвинение возникло в связи с парламентским актом от 30 марта 1534 года. По этому закону был положен конец власти папы над английской церковью, дочь короля от первого брака Мария объявлялась незаконнорожденной, а право наследования престола переходило к потомству Генриха и Анны Болейн. Король поспешил назначить специальную комиссию, которой было предписано принимать клятву верности этому парламентскому установлению. Мор был вызван одним из первых на заседание комиссии. Он заявил о согласии присягнуть новому порядку престолонаследия, но не вводимому одновременно устройству церкви (а также признанию незаконным первого брака короля). Некоторые члены комиссии, включая епископа Кранмера, руководившего проведением церковной реформы, стояли за компромисс. Их доводы заставили заколебаться Генриха, опасавшегося, как бы суд над Мором не вызвал народных волнений. Главному министру Томасу Кромвелю и королеве удалось переубедить трусливого короля. Они внушили Генриху, что нельзя создавать столь опасный прецедент: вслед за Мором и другие попытаются не соглашаться со всеми пунктами исторгаемой у них присяги. (Возможно, немалую роль сыграл здесь и канцлер Одли.) 17 апреля 1534 года после повторного отказа дать требуемую клятву Мор был заключен в Тауэр.

Суровость тюремного режима была резко усилена в июне 1535 года, после того как было установлено, что заключенный переписывался с другим узником — епископом Фишером. Мора лишили бумаги и чернил. Он уже настолько ослаб от болезни, что мог стоять, только опираясь на палку. 22 июня был обезглавлен Фишер. Усилилась подготовка к процессу Мора.

При дворе очень надеялись, что тюремные лишения подорвали не только физические, но и духовные силы Мора, что он будет уже не в состоянии использовать свой талант и остроумие в судебном зале. Продолжались и лихорадочные поиски улик, доказывающих «измену», а поскольку таковых не было в природе, пришлось их спешно изобретать и создавать.