100 великих крылатых выражений

Эта историческая традиция была задана библейским видением. В книге пророка Даниила есть примечательный эпизод, где пророк, толкуя сон, привидевшийся царю Навуходоносору, говорит, что тому открылось то, что будет после его смерти. «После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею. А четвертое царство будет крепко, как железо… будет раздроблять и сокрушать» (Дан, 2, 39–40).

Библейские комментаторы традиционно говорят, что под этими царствами подразумеваются четыре великие империи древности: Вавилонская, Персидская, Македонская и Римская. Однако жизнь, отпущенная Римской империи, не вечна. Это «царство будет частью крепкое, частью хрупкое», как горшечная глина (Дан, 2, 41–42).

Казалось бы, все случилось по этому пророчеству. Рим пал. Пришли варвары. На месте Западной Римской империи возникла череда хрупких, как глина, государств.

Но на восточной окраине империи, где Константин Великий основал новую имперскую столицу (Новый Рим) – Константинополь, традиции Римской империи бережно поддерживались «ромеями» (римлянами), как называли себя жители Византийской империи еще тысячу лет после падения Рима.

Но в середине XV в. пал и Второй Рим – вначале духовно, заключив в 1439 г. Флорентийскую унию с католическим Римом и предав православие, а затем и физически, когда в 1453 г. турки захватили Константинополь. Уже одной лишь «измены» византийцев с католиками было достаточно, чтобы Московская Русь порвала духовные узы, связывавшие ее прежде с Византией. В 1448 г. епископы Русской церкви избрали митрополитом Иону – русского по происхождению. Так установилась церковная автокефалия. К слову, десять лет спустя митрополит Иона категорично сказал, что Константинополь подпал под иго неверных потому, что изменил православной вере. На скрижалях же истории запечатлелось, что «два Рима падоша».

Тем временем в Москве воцарился новый великий князь Иван III. При нем небольшое Московское княжество преобразилось и за 40 лет его правления разрослось до огромных размеров, сбросило монгольское иго и стало последним защитником православия, сохранившим независимость. Брак Ивана III с наследницей Палеологов – Софьей – утвердил во многих уверенность в том, что Московская Русь является законной наследницей и преемницей Византийской империи.

Уже в 1492 г. московский митрополит Зосима в своем «Изложении Пасхалии» кратко пересказал и мировую историю, вознося Москву в самый центр событий, творившихся в мире: Константин Великий основал Новый Рим, Владимир Святой крестил Русь, теперь же Иван III является «новым царем Констянтином новому граду Констянтину – Москве».

Эту идею развил и навсегда закрепил в русском сознании человек, чьи сограждане одними из первых почувствовали тяжелую, мертвую хватку московского государя.

Инок Филофей, родившийся в середине XV в., всю жизнь провел в стенах псковского Спасо-Елеазаровского монастыря и, возможно, даже стал его игуменом в первой четверти XVI в., в годы правления Василия III – московского царя, разорившего родной Филофею Псков.

В 1510 г. Василий III лишил Псков его древних прав, часть жителей переселил в Москву, а оставшиеся терпели тяжелые притеснения от московских наместников. В этой катастрофической атмосфере многие псковичи, дай им волю и слово, назвали бы воцарившуюся империю «мировым злом», Филофей же, слово имевший, считал империю благом. Своими трудами он освятил имперские притязания Москвы, подчинив их неколебимо вершащемуся ходу событий. Его главную идею донесли до нас два послания.

Спасо-Елеазаровский монастырь в начале XX в.

Одно из них было написано, несомненно, Филофеем около 1524 г. и адресовано одному из самых влиятельных тогда людей в Пскове, великокняжескому дьяку, которого звали Мисюрем Мунехиным. Филофею и прежде приходилось общаться с ним, ходатайствуя за псковичей.

Это же послание он написал после того, как Мунехин ознакомил его с сочинением личного врача Василия III, католика Николая Булева, «профессора медицины и астрологии». Разумеется, посвящено оно было тому, что судьбы людей и народов определяют звезды. Были в нем и другие пассажи, сильно возмутившие Филофея.