100 великих любовниц

Многие затворницы — законные супруги — хотели познакомиться с удивительной женщиной. Самые решительные посещали собрания Аспазии. Главной темой разговоров женщин был брак. «Милетская гетера» находила возмутительным условия современного брака. «Каждая женщина, — внушала она, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами: муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли». Мужчины не разделяли смелых взглядов Аспазии, но их жёны были в восторге и внимали гетере, словно оракулу.

О Перикле Аспазия слышала давно, ещё в Милете. Но знала она о нём то, что известно было всем: он был одним из десяти афинских вождей, или стратегов, и формально власть его была не так уж велика, однако именно он решал многие важные вопросы, объявлял войны соседним государствам, заключал с ними союзы. Она знала также, что происходил Перикл из знатного рода Алкмеонидов.

Как истинная женщина, она хотела не только слышать о нём, но и видеть его. Аспазия встретила вождя на улице, и, надо сказать, он ничем не поразил её воображения. Перикл не был ни красивым, ни величественным, шёл спокойным, ровным шагом и, отвечая на приветствия, поднимал вверх правую руку так, чтобы не нарушилась линия, обрисовывавшая складки его плаща.

Некоторые историки склонны считать, что Аспазия приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов».

Разумеется, в свою очередь, такая женщина не могла не заинтересовать Перикла. В то время ему давно перевалило за сорок, он имел двух сыновей от законной супруги, и, исполнив свой долг перед обществом, стал тяготиться брачными узами, втайне мечтая найти подругу сердца.

Однажды Сократ, близкий друг правителя, не стеснявшийся называть «прелестную милезианку» своей «несравненной учительницей», предложил Периклу посетить её салон. Предложение отвечало желаниям государственного мужа, и Аспазия имела удовольствие принять у себя того, кого афиняне называли Олимпийцем. Зевс нашёл свою Геру! Эти два великих ума эпохи сразу почувствовали влечение друг к другу. Кто знает, кем бы стали Перикл без Аспазии и Аспазия без Перикла!

Правителю Афин казалось, что никто уже ничему не может его научить. Но в обществе этой женщины он вдруг открывал для себя многое, о чём раньше и не подозревал. Глаза Аспазии, этой новой Афродиты, осветили мрак его собственной жизни, теперь она показалась Периклу убогой и одинокой.

Однако положение любовницы не удовлетворяло честолюбивую Аспазию. Ей казалось унизительным быть только сожительницей Перикла, не имея права на уважение, которым пользовались законные супруги афинских граждан, на деле способные только рожать детей. Перикл, очарованный умом и красотой своей любовницы, вполне разделял её мнение и в один прекрасный день развёлся с женой, дав ей приданое и подыскав достойного мужа, хотя сыновей оставил при себе. Таким образом, желание Аспазии исполнилось! Она стала супругой Олимпийца и, поселившись в его доме, тотчас превратила его в политический салон, разрешив знаменитым гостям Перикла переступать священный порог женской половины.

Была ли она супругой Перикла? Одни подтверждают, другие отрицают возможность подобного брака. Известно, что любому афинскому гражданину разрешалось открыто иметь любовницу-куртизанку, к какой национальности она бы не принадлежала, однако запрещалось жениться на чужеземке. Преступивших закон сурово карали: жена продавалась как наложница, муж, кроме уплаты огромного денежного штрафа, терял все свои гражданские права, а их дети признавались незаконными и лишались звания афинянина. В значительной мере сам Перикл был создателем таких шовинистских законов. До знакомства с Аспазией он был яростным поборником «чистоты» брака. Любовь заставила его забыть обо всём. В первый раз он поставил под сомнение свои собственные принципы.

Афиняне придерживались тогда следующего принципа: «…куртизанки нужны для того, чтобы ублажать нашу плоть, гетеры — для наслаждения, а жёны — для того, чтобы рожать нам законных детей» (Демосфен). И вдруг все увидели воплощение большой, искренней любви, не предугаданной даже поэтами. Нежность этих двух людей, помнивших о каждой мелочи в жизни друг друга, была способна облагородить самое низменное. Мужская суровость Перикла по-гречески гармонично сочеталась с мягкостью и утончённой женственностью Аспазии.

Когда Аспазия родила сына, его признали незаконным, из чего следует, что Аспазия была только любовницей правителя Афин, а не женой. Однако, с другой стороны, Перикл открыто называл «прелестную милезианку» своей супругой, публично, при встречах и прощаниях, целовал её, и вряд ли бы он рискнул это делать, зная суровые афинские законы…