100 великих мастеров прозы

Когда-то еще в юности однажды поверив в неразумие Вселенной, равнодушие и жестокость ее создателя, герой избрал для себя свое собственное бытие («бытие-в-себе») и занял позицию стороннего бесстрастного наблюдателя этого чуждого ему окружающего мира («бытие-для-себя»), не разделяя его правил поведения, нравственных норм, моральных устоев. Герой не разделяет ни чувств, ни понятий, ни устремлений, ни расчетов остальных людей, он действительно «посторонний», «чужой». Он не воюет с этим миром – зачем? – он просто уклоняется от общепринятых условностей, видя в них одно лишь лицемерие и ложь, возведенные общепринятой моралью в ранг закона. Герой прекрасно распознает это лицемерие сплошь и рядом, будь то его патрон, который выражает свое соболезнование только тогда, когда в одежде Мерсо появляются признаки траура, либо дежурный церемониал похорон с его показной святостью и каким-то извращенным сочувствием, и т. д. Герой не играет в эти игры, он отказывается лгать и притворяться, он говорит то, что есть на самом деле, избегая маскировки.

Мерсо не проявляет никакой активности, но и не отказывает в помощи. Вот так он и оказывается втянутым в грязную аферу и в конечном счете убивает незнакомого ему араба. Композиционно повесть распадается на две равные части: в первой мир воспринимается глазами «постороннего», во второй, как в «зазеркалье», сам «посторонний» в глазах окружающего его мира. Во второй части и происходит эта чудовищная перелицовка обыкновенной жизни обывателя в житие злодея. Мерсо чистосердечен и правдив со следователем, он не лжет, не пытается себя выгородить, но именно эта его обезоруживающая правдивость и становится подозрительной для всех судейских чиновников. В этом видят особо ловкое притворство, хитрость, начинаются поиски улик – уже не в самом факте убийства, а в биографии, – и находят. Как в кривом, «перевернутом» зеркале вновь проходят перед нами картины только что прожитой на страницах повести жизни главного героя. Сухие глаза и нежелание увидеть мать в гробу истолковывается как бессердечие морального урода; купание на следующий после похорон день в море и поход с любовницей в кинотеатр на комедию становятся кощунством и т. д. Сидя в зале суда, герой невольно испытывает чувство, что судят не его, а кого-то другого, лишь отдаленно напоминающего его: «Да кто же, в конце концов, обвиняемый?» – недоуменно спрашивает он себя. Сцены в суде поданы писателем как бы в двойном кривом изображении: присяжные, судья, прокурор смотрят на Мерсо как на некое чудовище, они не понимают его и по-своему искренни; с не меньшим изумлением смотрит на них и сам герой, который также искренне никого и ничего не понимает.

В судебном игрище, затеянном прокурором, дело уже даже не в том, чтобы обвинить или оправдать подсудимого Мерсо, а в том, чтобы стоять на страже, защитить незыблемость Закона, Системы. Ибо страшнее всего для Системы вот такая, как у Мерсо, совершенно глухая к общепринятым правилам, узаконенному моральному кодексу душа, – это страшная «бездна», куда может «рухнуть общество».

Вслед за повестью Камю пишет эссе «Миф о Сизифе», в котором он дает уже не художественное, а философское истолкование проблемы абсурдности человеческого бытия. В нем автор стремится проанализировать сознание, поведение человека, утратившего религию, для которого «Бог умер», а именно таков, считает он, современный человек, помочь ему выжить и сохранить свою душу. Философский роман «Чума» (1947) по праву считается вершиной творчества писателя. И вновь Алжир, захолустный городок Оран, атмосфера унылых кварталов, выжженных солнцем, грязных от пыли домов, «без голубей, без деревьев и садов», где даже «весна продается на рынке». Именно здесь однажды нежданно-негаданно вылезли из подвалов тысячи раздувшихся крыс и началась моровая язва, чума. В отличие от повести здесь изображена жизнь целого города в течение одного бедственного года. В центре романа уже не герой-одиночка, которому нет никакого дела до остального мира, а коллектив людей, самоотверженно сопротивляющихся во имя общей цели – избавить жителей города от заразы. Доктор Риэ – врач, и сама профессия научила его смотреть жизни в лицо. Он знает, что «тщетно обращать взоры к небесам, где царит молчание», надо уповать только на свои силы и отдать их следует во спасение тех, кому он призван служить.

Этот роман более чем какое-либо другое произведение Камю приближен к конкретной исторической ситуации: точно указано время действия – 194… год. По свидетельству самого писателя, «явное содержание „Чумы“ – это борьба европейского Сопротивления против фашизма». Поэтому город Оран – это символическое изображение оккупированной Франции, а возможно, образ всей Земли, маленькой несчастной планеты, затерянной в безграничной Вселенной. С темой и образом чумы автор не расставался и потом, они присутствуют в его мистерии «Осадное положение».