100 великих россиян

За ним — несколько поколений живописцев, взращенных на иноземных идеалах, иноземных понятиях прекрасного, иноземных образцах. В этой картине нет ничего «нашего», ничего подлинно русского, но в этом и состоит ее непроходящее значение — она как аттестат на зрелость нашего искусства, тот шедевр, который дает право на звание мастера. Только после нее мог появиться Федотов и передвижники, только после этого громкого европейского признания могло родиться подлинно самобытное русское искусство… …И вот уже другая картина — репинский «Крестный ход». По пыльному унылому большаку бредет с религиозными песнями, руганью, божбой, спесью, пьяными выкриками и искренним умилением толпа народа. Сколько лиц, сколько образов, сколько настроений… Глядя на эту толпу, словно представляешь себе лапотную огромную многоликую Россию, поднятую и растревоженную реформой шестьдесят первого года. Вот она сдвинулась, тронулась и потекла вперед широким мутным потоком.

Страшно за нее и все-таки радостно! Куда-то приведет ее эта дорога?.. …А время ускоряет свой ход — всего двадцать лет — и полная смена декораций. Мы переворачиваем страницу художественной летописи и видим на ней нового властителя дум — врубелевского «Демона»: юный атлет с головой мыслителя восседает на горной вершине. Руки его судорожно сжаты, печальные скорбные глаза полны слез …За ним целое поколение, которое изговорилось, исфилософствовалось, исписалось, изверилось до истощения, до изнеможения, до полной душевной апатии. У этого поколения нет кумиров, оно разбито на мелкие враждующие группы, оно не видит ничего достойного в прошлом и с затаенным страхом всматривается в будущее… А что же там? …Еще одно полотно — «1918 год в Петрограде» Петрова-Водкина. На нем юная мать с тонкими как у мадонны чертами прижимает к груди ребенка. За ней — настороженный, темный, охваченный тревогой город.

Стены домов клонятся в сторону, словно мир перекосился. Точка равновесия только в этой хрупкой женщине и ее ребенке… И снова на нас смотрит просветленное, сосредоточенное в себе, словно списанное с иконы лицо…

Такое ощущение, как будто сделав огромный круг, наше духовное Я опять прикоснулось к тому же, отчего когдато ушло…

АНДРЕЙ РУБЛЕВ

Особенное отношение к иконе — ее глубокое почитание и молитвенное благоговение перед ней — важнейшая особенность православия На Руси иконы сопровождали человека в течение всей его жизни, начиная с рождения и кончая смертью Они находились в избах, палатах, церквах, в маленьких молельнях на дорогах и на полях сражений На них смотрели как на симвої божества таинственным образом с ним связанный, как на окно в Горний мир, через которое надмирная святость являет себя земному существу Иконопись считалась самым совершенным из искусств, а мастера-иконописцы были окружены огромным уважением современников Однако имена их по существующей тогда традиции очень редко попадали на страницы летописи Лишь немногие, самые великие, удостоились такого упоминания Среди них имя Андрея Рублева, инока Спасо-Андроникова монастыря, всегда было окружено особым почетом уже при его жизни, в первой трети XV века, иконы его кисти почитали за честь иметь самые славные русские обители, а в следующем столетии они официально были признаны образцом для всех иконописцев Не забывали о Рублеве и позже, хотя долгое время слава его поддерживалась почти исключительно легендами и преданиями Только в XX веке, когда старинные иконы были освобождены из-под слоя подновлений позднейших богомазов и открылись в своем первозданном виде, замечательный талант Рублева не мог больше вызывать никаких сомнений Известность его вскоре переросла национальную, распространилась по Европе, а потом и по всему миру Теперь о творчестве Рублева написаны сотни восторженных книг и тысячи статей, хотя его личность во многом остается для нас неизвестной К сожалению, средневековые авторы сохранили об этом удивительном мастере лишь отрывочные сведения Исследователи буквально по крупицам собирали их по разным источникам, точно так же как реставраторы по миллиметрам восстанавливали его работы, но и сейчас в жизнеописании Рублева больше досадных пробелов, чем заполненных страниц.