100 великих тайн Первой Мировой

По немецким оценкам, реальные военные расходы России в 1913/1914 финансовом году превысили военные расходы Германии – 1 577 млн марок против 1 496 млн марок, хотя немцы каждую марку военных расходов тратили значительно эффективнее, чем русские, в том числе из-за масштабной коррупции в российском военном ведомстве. Из-за промышленной отсталости России за многие товары российскому военному приходилось платить дороже, чем армиям промышленно развитых стран. Так, вещевой мешок в России стоил 65 копеек, в Англии – 35. Сапоги в России стоили 8 рублей 40 копеек за пару, а в Америке – 6 рублей за пару. Это было следствием технологической отсталости, при том, что рабочая сила в России была дешевле, чем в Англии, Америке или Германии. Да и траты на сухопутную армию распределялись неравномерно. Так, траты на крепостную артиллерию значительно превышали расходы на полевую артиллерию. Напрасно военный министр Сухомлинов требовал разоружения крепостей, которые все равно не в состоянии выдержать сколько-нибудь длительной осады и огня тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, как показал опыт Бельгии. При поддержке Думы его оппоненты добились решения о перевооружении крепостей. Так, в 1908 году планировалось потратить в ближайшие годы 700 млн на крепостную артиллерию и только 112 млн – на остальную. В 1910 году планировалось заказать 620 крепостных орудий и только 240 тяжелых полевых орудий. А согласно Большой программе 1913/1914 года, крепости должны были получить 516 тяжелых гаубиц, тогда как полевая тяжелая артиллерия – лишь 228 орудий.

^{Император Николай II с цесаревичем Алексеем инспектируют войска. 1913 г.}

Поэтому нельзя сказать, что у русской армии не было тяжелой артиллерии, просто она имела очень нерациональную структуру, не приспособленную к тем требованиям, которые предъявила Первая мировая война.

Сухомлинов предлагал предусмотреть формирование с началом войны резервных дивизий из резервистов, заблаговременно выделив для этого соответствующий кадр, но услышан не был.

Германии не хватало средств, чтобы в достаточной мере оснастить армию пулемётами. Насыщение пехотных подразделений пулемётами в русской армии не уступало германской и французской армиям. Так, русский пехотный полк 4-батальонного (16-ротного) состава имел в своём штате (от 6 мая 1910 года) пулемётную команду из 8 станковых пулемётов Максима, то есть 0,5 пулемёта на роту, «в германской и во французской армиях их имелось по шесть на полк» 12-ротного состава.

Характерно, что наиболее смертоносной в ходе Первой мировой войны была артиллерия, а не пулеметы. Пулеметов было еще слишком мало. В германской и во французской армиях их имелось по 6 на полк (или 24 на дивизию, тогда как в русской армии на дивизию приходилось 32 пулемета).

Александр Андреевич Свечин, имевший личный опыт и Русско-японской и мировой войнах, утверждал:

«Легкомысленному французскому наблюдателю перед мировой войной казалось, что русский солдат столь нетребовательный, что русскими солдатами бесконечно легче командовать, чем французскими. Это абсолютно неверно… Русские полки успешно работали только в атмосфере порядка и авторитета, а обстановка современного боя сковывала возможности проявления личности начальников и создавала хаос. В немецкой армии существовал определенный „стандарт“ боеспособности полевой, ландверной, ландштурменной части; в русской же армии существовал удивительный разнобой: иные второочередные полки дрались превосходно, а другие первоочередные при малейшем активном усилии сразу переходили в полное расстройство. Контроль сверху совершенно отсутствовал, критика снизу оставалась тайной, и командование в каждом полку получало самые причудливые, разнообразные формы».