100 великих узников

Ф. П. Морозова воспитывалась в глубоко религиозной семье, строго придерживалась старины и соблюдала «Домострой» — свод норм и нравственных правил жизни. По этому уставу образцовый благочестивый дом уподоблялся монастырю. Таким и был дом ее мужа — тихого и несребролюбивого боярина Г. И. Морозова, таким он остался и после его смерти. Сама Федосья Прокофьевна была женщиной религиозно образованной, начитанной в Священном Писании, глубоко верующей. Она рано обнаружила в себе тягу к аскетическому, добродетельному образу жизни, и не только на словах, но и на деле воплощала православный идеал служения Богу. Много времени уделяла молитвам, церковной службе и паломничеству по святым местам, строго соблюдала посты; спала на рогоже, одежды носила ветхие, в заплатах, в бане не парилась, а для умерщвления плоти носила власяницу и вериги… Поэтому не случайно Ф. П. Морозова и ее младшая сестра — княгиня Е. П. Урусова — сразу же сделались восторженными последовательницами учения Аввакума. Послушать вернувшегося в Москву протопопа в дом боярыни приходили единомышленники из самых различных слоев общества, и он верил, что, ссылаясь на Иисуса Христа, сможет убедить «высоких чином» обратиться к «истинно христианской» жизни.

В Москве в то время возникло несколько раскольничьих общин, в которые входили люди самого разного звания и положения — от бояр до церковного сторожа. Для таких общин были характерны как традиционные черты православного монастыря[28] [Например, строгое подчинение «старшим» — наставнику или наставнице], так и новые, когда признавались только личные заслуги в делах веры. Поучая боярыню, протопоп Аввакум писал ей: «Али ты нас тем лутчи, что ты боярыня? Да единако нам Бог распростре небо, еще же луна и солнце всем сияют равно, такожде земля, и воды, и прозябающая по повелению владычно служат тебе не болши, и мне не менши»

.

Единственный путь, по которому могла пойти, не порывая со своей средой, тайная последовательница протопопа, — это широкая благотворительность. И Федосья Прокофьевна со страстью предалась этому делу: в доме своем она приютила пятерых инокинь, которых изгнали из монастырей, — больных и страждущих, сама лечила их и «из своих рук кормила». Она принимала юродивых, сирот, нищих — и все они «невозбранно в ее покоях обитали и с нею ели с одного блюда»

[29] [В то время это было обычным явлением]. Аввакум в своем «Житии» писал: «Нитки — свои труды — ночью по улицам побредет, да нищим дает. А иное рубах нашьет и делит. А иное денег мешок возьмет и раздает сама»

.

Необычное поведение боярыни вызвало осуждение царя Алексея Михайловича и придворных. Стали следить, кто из раскольников бывает у нее в доме, и подкупленные дворовые люди доносили во дворец, что боярыня «со осужденным Аввакумом водится. Он де ее научил противитися царю». В Приказе тайных дел на Ф. П. Морозову завели дело, в котором говорилось:

А про тех раскольников и про иных, и как живет она… в той же прелести, и на святую церковь непристойными словами поносит, и не покоряется, и святых тайн, по новоисправленным служебникам которые священники служат, от них не причащается, и хулы страшные износит… И про то все ведают сообчницы ее погибели, дворовые ее жонки…

На церковном Соборе 1666–1667 годов раскольников отлучили от церкви и объявили вне закона Стрельцы и воеводы чинили над ними расправу, Аввакума и его единомышленников сослали в Пу-стозерск… А в доме боярыни Морозовой продолжала пребывать тайная раскольничья община, которую возглавляла старица Мелания, отличавшаяся не меньшей приверженностью к старой вере, чем сам протопоп. Боярыня Морозова во всем подчинилась этой наставнице, наладилась переписка с Пустозерском, и протопоп прислал Федосье Прокофьевне «Книгу бесед» и другие свои богословские и полемические сочинения. Ртищевы не раз пытались образумить свою родственницу, уповая на ее материнские чувства: