100 великих узников

Оскорбления ничтожного поручика не беспокоили Екатерину II и ее окружение. Их интересовало другое: не стоят ли за Ф. Кречетовым более влиятельные силы. Но даже самое тщательное расследование всех связей отставного поручика не дало никаких результатов, и следствие пришло к выводу, что он достоин строгого наказания за лишь то, что своими крамольными речами мог людей подвигнуть к неприятному для государства предприятию, ибо все они наполнены рассуждениями о вольности, однако не открылось, чтобы он мог учинить возмущение или собрать вредную шайку… Похвальба сделать в России то, чего еще не было, — все это из хвастовства, а на деле он ничего не произвел бы, потому что никакой привилегии он не получил бы и не мог бы собрать сволочь; а если бы стал делать солдатам и холопам внушение о вольности, то это скоро бы обнаружилось.

Итак, "возмущение" Ф. Кречетов

"учинить не мог", но напуганное французской революцией правительство все же решило заключить злонравного поручика в Петропавловскую крепость — чтобы он "впредь не мог своими злыми плевелами заразить мало-смыленных людей". Коменданту предписывалось держать узника "под крепчайшею стражею, не допуская к нему никого, так и писать ему не давая".

Через месяц Ф. Кречетова снова вызвали в Тайную экспедицию и допросили вторично. Поводом для этого послужила вновь найденная бумага, в которой он писал о своем намерении "объяснить великость дел Петра III"

.

— Какие ты знаешь великие дела Петра III? — спросили Ф. Кречетова, и он отвечал, что, кроме указа о вольности дворянства, великим делом этого императора считает указ, данный Синоду, чтобы подсудимых не отдавать под суд тому, на кого они бьют челом.

- Ты написал: "весьма разумно, что Иисуса Христа признают монархом всего рода человеческого и из его учения вечное составить уложение". Что под сими своими словами разумеешь? Мы, и кроме Христа, имеем монархов, разумея под сим титлом самодержавных коронованных глав.

— Нет, — отвечал Ф. Кречетов, — я бы думал признать монархом одного Иисуса Христа, а коронованных глав я почитаю лишь как хранителей закона и исполнителей его.

Тайная экспедиция нашла много "вредных мыслей" в записке узника и постановила, что по новым данным вина его увеличилась. И в 1794 году Ф. Кречетова перевели в Шлиссельбург, где он просидел 6 лет. Изможденный и оборванный, с распухшими от водянки ногами, узник произвел жуткое впечатление на видавшего виды тюремного инспектора, который однажды проводил в крепости проверку. Однако и в заключении Ф. Кречетов не метался в бессильной злобе по камере, а читал и перечитывал те немногие книги, которые было дозволено держать в тюрьме. На свободу он вышел только после восшествия на престол императора Александра I. Вышел босой и почти голый, к тому же оказался без крыши над головой и без куска хлеба. Но не собственные бедствия и болезни беспокоили нищего старика, а судьба его просветительских замыслов. И в приемные министров снова посыпались письма с проектами об устройстве юридических училищ и "школ грамотности"

. Беспокойного прожектера выслали в Пермь, определив ему скудную пенсию по инвалидности. Однако и в ссылке, до последних дней жизни, Ф. Кречетов не оставлял надежд на то, что его трудолюбие и энергия найдут в конце концов достойное применение.

Донской казак Матвей Платов

В городском саду Новочеркасска, в конце Атаманской аллеи, стоит памятник знаменитому предводителю донских казаков, прославившемуся в войнах с турками, Отечественной войне 1812 года и основателю самого города — войсковому атаману, человеку-легенде Матвею Ивановичу Платову. В "Военной галерее" Эрмитажа с портрета английского художника Д. Доу на нас смотрит простое, открытое лицо. Это был человек большой воли, ума незаурядного и храбрости необыкновенной. "Истребителем французского разбойничьего войска" назвал его М. И. Кутузов, и эти слова стали лучшей наградой М. И. Платову и предводимому им Донскому войску за их подвиг в освобождении России и Европы от наполеоновского нашествия.