100 великих узников

Побеги с Соловков случались крайне редко. Но если это все же происходило, тогда по всему острову рассылались люди для поиска беглеца, а из монастыря запрещалось выходить всем, чтобы никто не мог доставить ему одежду и еду. Отправлявшиеся в море суда тщательно осматривались, чтобы и поморы не забрали с собой кого не следует. Такое осадное положение продолжалось до тех пор, пока беглеца не поймают или пока не станет известно, что он добрался до берега.

Ссыльные и насельники монастыря жили в непосредственной близости друг от друга, и это оказывало влияние и на тех, и на других. На стороне монахов была сила власти и устойчивость мнений, на стороне узников — крепкий характер и страдание за идею, какой бы она ни казалась дикой и нелепой. Но арестанты были одиноки и потому подозрительны; свою веру считали единственной, способной привести к спасению души, а вера других была для них путем к погибели. Поэтому ссыльные разных религиозных толков враждовали между собой и проклинали друг друга, но порой оказывали влияние и на монахов.

Осужденный церковным собором 1554 года за „ересь Башкина“[19]

 [Башкин М.С. - дьяк, вольнодумец середины XVI века. Выступал против официальной церкви и почитания икон, за что был осужден церковным собором 1553 года и заточен в Волоколамский монастырь] игумен Троицкого монастыря Артемий отвергал божество Иисуса Христа, церковные правила и обряды; хулил святых угодников, особенно Николая Чудотворца, не поклонялся святым иконам, называя их идолами. В число обвинений ему поставили и его поездку в немецкие земли, куда он отправился, чтобы найти такого человека, который мог бы „говорить с ним книгами о вере“

. На церковный собор игумен Артемий был приглашен как его член. Однако предупрежденный, что его подозревают в причастности к ереси, он предпочел скрыться из Москвы, что ему тоже поставили в вину. Однако потом игумен все-таки вынужден был явиться на заседание собора, где Башкин выдал всех своих единомышленников. Несмотря на слабые улики против игумена Артемия, его все же осудили и сослали на Соловки.

Пребывати же ему внутри монастыря с великою крепостию и множайшим хранением; заключену же ему быти в некоей келье молчательной, да яко тамо душевредный и богохульный недуг его от него ни на единого же не распространится; и да не беседует ни с кем — ни с церковными, ни с простыми того монастыря или иного монастыря.

Ежели через заповедание и запрещение наше к нему дерзнут или послание посылати, или беседовати, или учити, или инако како приобщатися, или явне, или тайне, такое убо еси.

Но несмотря на крепчайший надзор со стороны монастырского начальства, игумен Артемий так сумел повлиять на своего сторожа, что тот помог ему бежать. Узник пробрался в Литву, где, по сообщению князя A. M. Курбского, был ярым защитником православия, о чем и написал несколько книг.

В числе членов церковного собора, осудивших игумена Артемия, был и протопоп Благовещенской церкви Сильвестр[20] [Предполагается, что Сильвестр был автором „Домостроя“ — произведения русской литературы XVI века, которое представляло собой свод житейских правил и наставлений. Защищал принципы патриархального быта, в том числе и беспрекословное повиновение главе семьи], которому вскоре пришлось самому испытать опалу. В 1560 году он попал в немилость к Ивану Грозному и был сослан в Соловецкий монастырь. Письменных свидетельств о его заключении не имеется, но ученые предполагают, что строгость заточения со временем была для него смягчена, так как настоятель монастыря — игумен Филипп — был его хорошим знакомым.