100 великих загадок истории

Картер так описал то, что случилось потом: «Был назначен день 17 февраля, и к двум часам все приглашённые на церемонию собрались наверху Присутствовали: лорд Карнарвон и леди Эвелин Герберт, Г.Е. Абд-эль-Халим, паша Сулейман — министр общественных работ, Пьер Лакау — генеральный директор департамента древностей, сэр Уильям Гарстин, сэр Чарлз Каст, мистер Литто, куратор египетского отдела музея Метрополитен, профессор Брестед, доктор Алан Гардинер, мистер Уинлок, Мервин Герберт, Ричард Бетелл, Энгельбах — шеф-инспектор отдела древностей, а также представитель правительственного пресс-бюро и члены команды, всего около 20 человек».

В списке Картера всего тринадцать имён. Понятная оплошность, возникшая в те волнующие дни. Среди тех, кого он не упомянул, был губернатор провинции Бен Фахми и командующий египетской армией Сирдах. Кроме того, в группу входило трое ассистентов — Астор, Бурэр и Каллендер, а также Алфред Льюкас и Артур Мейс.

Тягостное ожидание. В прихожую поданы стулья. В подземелье провели свет. Карнарвон и Мейс стояли на специальной платформе около дверей и принимали от Картера камни, которые он отбивал с помощью молотка и зубила.

Когда в стене появилась дыра размером с человеческую голову, Картер просунул в отверстие электролампу. Заблестело золото — повсюду, куда ни падал луч…

«Сдвинув несколько глыб, — рассказывает Картер, — мы открыли тайну „стены из золота“. Мы были у входа в усыпальницу царя, а то, что преграждало нам путь, оказалось не чем иным, как огромной позолоченной ракой, призванной защищать сам саркофаг. Если бы хоть один камень упал внутрь, мы бы нанесли непоправимый вред раке, так что дальше мы работали со всевозможными предосторожностями. Два часа напряжённого труда понадобилось для расчистки пути от блоков — ровно столько, чтобы пройти, и, уже будучи у самого пола, пришлось собирать с его поверхности бусы от ожерелья, брошенного грабителями».

Картер надел парадный костюм по случаю, но ему пришлось сбросить пиджак, едва он принялся долбить стену. И вот наконец достаточно большое отверстие готово. Картер пролез в главную комнату. Карнарвон и Лакау последовали за ним.

«Без сомнения, перед нами была погребальная камера, а рака оказалась такой большой, что занимала всю площадь, и всего два фута отделяли её от стен по четырём сторонам, а крышка её почти упиралась в сводчатый потолок камеры».

Добрались ли сюда воры? Вот что больше всего волновало Картера.

«Здесь, в восточной части, была большая запертая дверь, за ней оказалась другая рака, а потом снова двери на болтах, а на них — печать».

Без сомнения, грабители сюда не добрались. То, что находилось за этими дверями, не видел никто со времени кончины фараона.

«Помню, мы даже не захотели снимать эту печать, чувствуя на себе некое давление, когда мы открыли дверь, возможно, оно исходило от тканевого покрова с золотыми розетками. Мы чувствовали присутствие мёртвого царя и должны были выказать ему почтение. Осторожно, тихо мы снова прикрыли огромные двери…»

Приготовления по изъятию тела были сложными. Снова вход был погребён под слоем строительного мусора. Лорд Карнарвон отбыл в Каир, где остановился в отеле «Континенталь», чтобы немного отдохнуть; Картер остался в Луксоре.

В начале апреля Картеру передали, что лорд серьёзно заболел. Но он не придал значения этому сообщению. И только после второй телеграммы: «Лорд Карнарвон серьёзно болен, высокая температура» — примчался в Каир. «Что-то непонятное», — сказал Картеру сын Карнарвона. Он путешествовал по Индии, когда получил тревожную телеграмму, и первым пароходом приехал в Египет.

Болезнь началась странно. «Я чувствую себя как в аду», — заявил как-то за завтраком 57-летний лорд. К тому времени температура подскочила, его трясло. На следующий день самочувствие улучшилось. А потом снова начался жар. Так продолжалось 12 дней. Врачи решили, что лорд Карнарвон поранился, когда брился, вскрыв бритвой старую рану. Но это не дало бы такой продолжительный жар.

«Когда я приехал в Каир, — рассказывал младший Карнарвон, — то сразу поехал в отель „Континенталь“. Отец был уже без сознания. Картер был там, была и моя мать, леди Эвелин. Среди ночи я проснулся, было без десяти два. Пришла сиделка и сообщила, что отец скончался. Мать была с ним. Она закрыла ему глаза. Когда я вошёл в комнату, свет неожиданно погас. Мы зажгли свечу. Я взял отца за руку и стал молиться».

Сестра лорда Карнарвона, леди Бургклир записала в воспоминаниях: «Лорд очень устал. Я слышала, как он сказал другу: „Я готовлюсь…“».

«Не было никакого разумного объяснения падения напряжения по всему Каиру, — рассказывает сам Картер. — Мы запросили электрическую компанию, но те так ничего и не ответили».

Сын Карнарвона сообщил ещё об одном интересном факте. «Отец умер около двух ночи по каирскому времени. Как мне стало известно позже, нечто странное случилось у нас в Хайклире около этого времени, но в пересчёте на лондонское. Наша сука-фокстерьер, лишившаяся лапы в катастрофе 1919 г. и которую отец очень любил, начала выть, села и тут же сдохла».