100 знаменитых евреев

После двухгодичной службы в армии Марсель продолжил учебу в университете в Школе политических наук в Орлеане, где в 1893 году получил ученую степень по юриспруденции, а спустя два года и по литературе. Началась самостоятельная жизнь. Нельзя сказать, что она была обременительной. Пруст проводит время в парижских салонах, в частности, гостиной сиятельного графа Робера де Монтескье-Фезенака, литературных обществах, приобретая репутацию светского человека и ценителя искусства. Друг юности Леон Пьер-Кэнон дает такой портрет молодого Пруста: «Широко открытые темные сверкающие глаза, необыкновенно мягкий взгляд, еще более мягкий, слегка задыхающийся голос, чрезвычайно изысканная манера одеваться, роза или орхидея в петлице сюртука». И все же утверждать, что Пруст отдавал всего себя высшему свету, было бы неверно. За учтивостью и аристократизмом скрывалась немалая доля иронии и легкого отстранения.

В 1896 году начинающий писатель издает свою первую книгу «Утехи и дни» с предисловием Анатоля Франса. Элегические камерные рассказы довольно точно отражали круг интересов 25-летнего новеллиста. Написанная вполне профессионально, хотя и с некоторым эстетским налетом, книга, тем не менее, не имела никакого успеха.

Начало XX века стало переломным для Пруста как в личной жизни, так и в творчестве. В 1903 году скончался его отец, а через три года не стало горячо любимой матери. Эти два печальных события, а также прогрессировавшая болезнь окончательно отдалили Пруста от светской жизни. С этого времени и начинается ставшая легендой жизнь писателя-затворника, писателя-труженика. Отныне он большую часть времени проводит в плотно зашторенной комнате, обитой пробкой, не пропускающей городские шумы и даже запахи знаменитых парижских каштанов. Сделав себя добровольным затворником, Пруст исписывает десятки тетрадей, выходя на улицу лишь в поисках деталей и характеров для своей будущей эпопеи. Иногда его «рабочим местом» становился ресторан «Риц», где писатель расспрашивает официантов о разговорах посетителей. А если ему надо было описать памятные с детства цветы боярышника, он отправлялся за город в закрытой машине.

Марсель поставил перед собой задачу неимоверной сложности – проникнуть в глубины подсознательного, чтобы воспроизвести детские впечатления до мельчайших подробностей, воссоздать утраченные воспоминания, поднять те глубинные залежи, какие скрываются в памяти человека, достигшего зрелости, и таким образом обрести «утраченное время».

Двенадцать лет писал Пруст свою эпопею, в которой отразил жизнь высшего французского общества, увиденную глазами ребенка и юноши. Но как можно было убедить издателей напечатать эти необычные романы? Ведь Пруст не имел серьезного писательского имени, да и отношение к нему в литературных кругах было вполне определенным – его считали богатым дилетантом, снобом и не более. Рукопись была предложена издательству «Нувель ревю франсез» и… решительно отвергнута. Наконец в 1913 году Прусту удалось опубликовать первый том «В сторону Свана», правда, за свой счет. Один экземпляр он преподнес Анатолю Франсу с надписью: «Первому Учителю, самому великому и самому любимому».

Первая мировая война прервала издание, и только в 1919 году в том же «Нувель ревю франсез» был опубликован второй том «Под сенью девушек в цвету», за который Пруст удостаивается престижной премии Гонкуров и получает широкую известность не только во Франции, но и в Англии, Германии, Америке.

Именно с этого времени началась слава Пруста-романиста.

Наслаждаться этой популярностью ему оставалось три года. Писатель чувствовал, что жить ему оставалось недолго, и поэтому, даже будучи тяжело больным, постоянно мучаясь приступами астмы, не отрываясь, работал над эпопеей. За это время были написаны романы «В сторону Германтов», «Содом и Гоморра», «Пленница», «Беглянка» и заключительная книга «Обретенное время», оставшаяся, к сожалению, незаконченной. В последнем романе Пруст завершал логику сюжетных линий и давал авторское изложение природы времени – по существу главного героя всего цикла «В поисках утраченного времени».

Процесс поиска во времени был подобен озарению, когда перед глазами разворачивается все прожитое, со всеми мельчайшими подробностями.

Описывая кончину одного из своих героев, Пруст так объяснял причины того, что он делал: мы вовсе не обязаны на этой Земле делать добро, творить справедливость, добиваться совершенства в чем либо, быть вежливыми и порядочными. И если мы это делаем, то такие деяния относятся, видимо, к миру, отличному от нашего – миру доброты, совестливости, жертвенности.

Семь томов цикла «В поисках утраченного времени» составили грандиозную картину нравов и характеров французского общества конца XIX и начала XX века. Сравнить это огромное художественное многотомное исследование просто не с чем. Даже «Человеческая комедия» Бальзака уступает романному циклу Пруста по обширнейшему психологическому анализу.