1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой

Издательство "Круг", организованное в августе 1922 года "московской артелью писателей", выпускало в основном новинки отечественной литературы. Среди авторов "Круга" мы встретим писателей, хорошо известных и современному читателю: А. Толстого, Л. Леонова, В. Каверина, Л. Никулина, И. Бабеля, С. Григорьева, И. Эренбурга, Е. Зозулю, М. Пришвина... Одновременно с этим издательство вело во второй половине двадцатых годов небольшую тематическую серию "Романы приключений". Не следует думать, что это были только и именно приключения: научная фантастика и приключенческий роман в те годы не разделялись стеной, и добрая половина серии представляла собою самую чистокровную фантастику. Правда, фантастику, как правило, остросюжетную, динамичную. Но кто и когда утверждал всерьез, что эти качества противопоказаны хорошей научно-фантастической книге?! В серию входили книги переводные; таков, к примеру, "Желтый смех" Пьера Мак-Орлана, французского писателя, ставшего на склоне лет - в 1950 году членом Академии Гонкуров. Входили книги отечественных приключенцев и фантастов; назовем среди них хотя бы "Бесцеремонного Романа", написанного уральцами В. Гиршгорном, И. Келлером и Б. Липатовым. И была в этой серии "промежуточная" категория авторов, на первый взгляд вроде бы иностранцев, на деле же... На деле - подобных "Джиму Доллару" и "Ренэ Каду". Превосходно - по тем временам - оформленные, книжки серии непременно снабжались рекламной текстовкой на обложке. Необязательно она заключала в себе "разоблачение" псевдонима, как это было с "Атлантидой под водой". Но совершенно обязательно она была броской, привлекающей внимание и... ироничной. Вот один из ее образцов:

"Я вижу, гражданин, как ты стоишь перед книжной витриной, охваченный вполне естественным сомнением: покупать или нет мою книжку? Ну что же, можешь и не покупать! Но тогда не сетуй, если она завтра будет принадлежать другому, если другой будет умиленно скорбеть о судьбе прекрасной Терезы и содрогаться, внимая ругани одноглазого Педжа. А разве тебе не хочется познакомиться с полковником Яшиковым? Впрочем, не мне убеждать тебя. Можешь предпочесть моей "Красавине" две коробки папирос, Моссельпром - за углом. А жаль - у тебя такое симпатичное, трудовое лицо! Автор"

Это полушутливое обращение к покупателю, невольно заставляющее вспомнить ухищрения киоскеров, торгующих книгами в часы "пик" на наиболее оживленных перекрестках, украшает обложку "Красавицы с острова Люлю" (1926) Пьера Дюмьеля. Но "умиленно скорбеть" и "содрогаться", читая эту книгу, не смог бы и законченный обыватель: настолько явственно проступает в ней насквозь ироническое отношение писателя к его героям! В самом деле, можно ли принимать всерьез свирепого Педжа, на огромном красном лице которого сверкает один глаз, другой же заменен... грецким орехом? А прекрасная Тереза? Чего стоят одни только поистине крутые меры, к каким она прибегает, желая всего лишь досадить супругу! "Две горничных, вооруженные огромными ножницами, резали на мелкие клочки роскошные платья Терезы, а китайчонок собирал куски их в корзину, которую время от времени уносил и высыпал перед кабинетом банкира..." В "Красавице" все гротескно, преувеличенно, "не всерьез", и безусловно прав Сергей Заяицкий, писавший в предисловии к этой книге: "Пьер Дюмьель непримиримый враг буржуазной культуры, и роман его является сатирой на быт и идеологию отжившего класса". Трудно не согласиться и с тем, что автор предисловия пишет дальше: "Правда, весь роман Дюмьеля немного наивен, и он слишком легко разрешает в нем сложнейшие социальные проблемы..." Что верно, то верно. Необычайно быстро, легко совершается в романе революция во Франции, а затем и во всем мире. И столь же быстро, легко и безболезненно "врастают" в новый, социалистический быт герои романа. Полковник-белоэмигрант Ящиков становится преподавателем физкультуры; "славный потомок свергнутой династии" Роберт Валуа, который, "ей-богу, в душе всегда стоял за Советскую власть", за неумением что-либо делать, поступает живым экспонатом в музей сословных пережитков... Но эта облегченность, очевидно, полностью отвечает замыслу автора создать легкую, изящную пародию на западный авантюрно-экзотический роман начала XX века. Пародию?! Да. Ибо - откроем секрет, процитировав в последний раз предисловие С. Заяицкого, - "критики, нападавшие на Дюмьеля, в своем ожесточении доходили до того, что отрицали самый факт его существования". Увы, не было ни критиков, "нападавших на Дюмьеля", ни самого "Дюмьеля". А был... советский писатель двадцатых годов Сергей Заяицкий, мастер увлекательного сюжета, незаурядный сатирик. Писатель, чьи книги А. М. Горький - в письмах Р. Роллану, С. Сергееву-Ценскому - ставил, по свидетельству исследователей, "в один ряд с прозой А. Фадеева, А. Платонова, Ю. Олеши". С его-то, Сергея Заяицкого, помощью "Пьер Дюмьель" и выдумал самого себя.

"Граждане! Знаете ли вы..."