11/22/63

Мы поговорили еще какое-то время. Этот разговор оказался для меня более сложным, чем с президентом Кеннеди в полицейском управлении. Отчасти потому, что тот казался грезой, а этот — нет, но, думаю, главным образом из-за страха, который я слышал в голосе Жаклин Кеннеди. Она, похоже, в полной мере осознавала, какой тонкий волосок отделял их от смерти. По его голосу я этого не ощутил. Он как раз верил, что осчастливлен и благословлен провидением, может, даже бессмертен. Ближе к завершению нашего разговора я попросил ее проследить за тем, чтобы до конца президентского срока ее муж больше не разъезжал в открытых лимузинах.

Она заверила меня, что так и будет, поблагодарила вновь. Я еще раз сказал, что рад ее звонку, и положил трубку. Оглянувшись, увидел, что один. В какой-то момент моего разговора с Жаклин Кеннеди Хости ушел. От него остались два окурка в пепельнице, недопитый стакан шампанского и еще одна записка, лежавшая рядом с блокнотом, в котором я написал письмо.

Избавьтесь от «жучка», прежде чем поедете на автовокзал, прочитал я. А ниже:

Удачи вам, Амберсон. Очень сожалею о вашей утрате. Х.

Может, он и сожалел, но сожаления дешевы, ведь так? Сожаления очень дешевы.

11

Я надел униформу кухонного рабочего и спустился на первый этаж на лифте, в котором пахло куриным супом, соусом барбекю и «Джеком Дэниелсом». Когда двери открылись, быстрым шагом прошел по жаркой, благоухающей множеством ароматов кухне. Не думаю, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня.

Вышел в переулок, где парочка алкашей рылась в мусорном баке. И они не глянули на меня, хотя подняли головы, когда небо на мгновение осветила молния. Неприметный «форд»-седан стоял у въезда в переулок. Двигатель работал на холостых оборотах. Я сел на заднее сиденье, и автомобиль тут же тронулся с места. По пути к автовокзалу «Грейхаунд» водитель произнес только одну фразу: «Похоже, дождь собирается».

Он предложил мне три билета, как покерную комбинацию бедняка. Я выбрал Литл-Рок. До отправления автобуса оставался примерно час. Я пошел в сувенирный магазин и купил дешевый чемодан. Если бы все прошло хорошо, он бы понадобился для кое-каких вещей. Многого я покупать не собирался: в моем доме в Сабаттусе меня дожидалась самая разнообразная одежда, и хотя дом этот отстоял от меня чуть ли не на пятьдесят лет, я рассчитывал попасть туда менее чем через неделю. Такой парадокс наверняка понравился бы Эйнштейну, и в моем усталом, скорбящем разуме не возникло и мысли, что — с учетом «эффекта бабочки» — дом этот будет принадлежать уже не мне. Если его вообще построят.

Я купил газету, экстренный выпуск «Грязь гералд». С одной-единственной фотографией на первой полосе, может, случайно снятой профессионалом, а скорее, счастливчиком-зрителем, Кеннеди наклонялся над женщиной, с которой я недавно говорил, и ее розовый костюм не пятнала кровь, когда она наконец-то сняла его этим вечером.

Джон Ф. Кеннеди своим телом прикрывает жену, когда президентский лимузин уносится с места, где едва не произошла национальная катастрофа, гласила подпись. Над фотографией красовался заголовок, набранный тридцать шестым кеглем. Места хватило, потому что он состоял из одного слова:

СПАСЕН!

Я раскрыл вторую страницу и увидел другой фотоснимок. Сейди, невероятно молодая и невероятно красивая. Она улыбалась. Передо мной вся жизнь, говорила эта улыбка.

Сидя на стуле из деревянных планок среди мельтешения ночных путешественников — кричали дети, смеялись солдаты с вещмешками, напивались бизнесмены, объявляли по громкой связи прибытие и отбытие автобусов, — я осторожно складывал газетную страницу по контуру фотографии, чтобы вырвать ее, не попортив лицо. Когда мне это удалось, долго смотрел на нее, после чего убрал в бумажник. Газету выкинул. Остальное не представляло для меня интереса.

Посадку на автобус в Литл-Рок объявили в двадцать минут двенадцатого, и я присоединился к толпе, собравшейся у соответствующего выхода. Если не считать очков, я не делал никаких попыток изменить внешность, но никто не проявил ко мне особого интереса. Еще одна капелька в потоке Путешествующей Америки, ничем не отличающаяся от любой другой.

Сегодня я изменил ваши жизни, думал я, наблюдая за теми, кто вместе со мной переходил в день следующий, но эта мысль не вызывала у меня ни торжества, ни изумления; не вызывала никакой эмоциональной реакции — ни положительной, ни отрицательной.

Я поднялся в автобус и сел в одном из задних рядов. Вокруг хватало людей в военной форме. Вероятно, ехали на базу ВВС в Литл-Роке. Если бы не мое сегодняшнее деяние, кто-то из них наверняка погиб бы во Вьетнаме. Другие вернулись бы покалеченными. А теперь? Как знать?