11/22/63

Одну улицу я пока еще не успел разведать — Ваймор-лейн, которая пролегала в квартале от Кошут-стрит. Это означало, что задние дворы тамошних усадеб должны соприкасаться с задними дворами тех, фасады которых смотрят на улицу Кошута. Проверить было нетрудно.

Дом на Ваймор-лейн под номером 206, который стоял прямо напротив того, где жили Даннинги, оказался заселенным, а вот соседний по левую сторону, №202, был похож на пустую молитву того, кто остался без ответа. Свежая серая краска, новенькая крыша, тем не менее, окна закрыты наглухо. На недавно подстриженной лужайке стоял желто-зеленый щиток с объявлением, которые мне уже не раз попадались на глаза по всему городу: ПРОДАЕТСЯ СПЕЦИАЛИСТАМИ ПО ЖИЛОЙ НЕДВИЖИМОСТИ ДЕРРИ. Объявление приглашало меня обратиться к специалисту Кифу Хэйни, чтобы обсудить условия продажи в кредит. У меня такого намерения не было, но я заехал на своем «Санлайнере» на свежезаасфальтированную дорожку (кто-то очень старался продать эту усадьбу) и пошел на задний двор с высоко поднятой головой, плечи расправлены, важный, что черт меня побери. Я открыл для себя многое, исследуя мою новую окружающую среду, и одним из моих открытий было то, что, если ты где-то ведешь себя так, будто имеешь там полное право находиться, все считают, что так оно и есть.

Трава на заднем дворе была аккуратно подстрижена, опавшая листва откинута граблями, чтобы показать бархатную зелень. Под навесом гаража стояла ручная косилка с вращающимися ножами, аккуратно обернутыми кусками зеленого брезента. Возле ляды погреба находилась собачья будка, надпись на которой демонстрировала Кифа Хэйни как настоящего чудака: ЭТО ДОМИК ДЛЯ ВАШЕГО ПЕСИКА. Внутри будки прятались неиспользованные мешки для листвы и садовый совок, поверх которого лежали ножницы для подстрижки живой изгороди. В 2011 году эти инструменты хранили бы под замком; в 1958-м кому-то хватило лишь слегка позаботиться о том, чтобы их не намочило дождем, вот и все. Я был уверен, что дом закрыт, но и пусть. У меня не было намерения туда вламываться.

В дальнем конце заднего двора усадьбы № 202 живая изгородь достигала высоты приблизительно футов шесть. Другими словами, была немного ниже моего роста, и, хотя росла она плотно, тому, кто не испугается нескольких царапин, легко удастся через нее продраться. Самым лучшим было то, что, дойдя до дальнего правого уголка двора, за гаражом, я выяснил, что оттуда я смогу наискось видеть весь задний двор усадьбы Даннингов. Сейчас я увидел там пару велосипедов. Один из них стоял, опираясь на лапку — мальчишечий «Швинн»[220]. Второй, который лежал на боку, словно какой-то мертвый пони, принадлежал Эллен Даннинг. Ошибиться не разрешали его учебные колесики.

И еще там были разбросаны разные игрушки. Среди них и духовое ружье Гарри.

5

Если вы когда-нибудь принимали участие в любительском театральном спектакле — или режиссировали ученические постановки, что несколько раз приходилось делать мне в ЛСШ, — вы можете себе вообразить, какими были для меня дни перед Хэллоуином. Репетиции вначале идут с ленцой, расслаблено. Изобилует разве что импровизация, шутки, а также флирт, пока не установятся оппозиции по половым признакам. Если во время этих первых репетиций кто-то забудет пару слов или ошибется с репликой, это очередной повод посмеяться. Если кто-то из актеров появляется с пятнадцатиминутным опозданием, он или она получат мягкое замечание и не больше этого.

Как только премьера начинает казаться уже не недостижимой мечтой, а реальностью, импровизации отпадают. И уже никто не дурачится, и хотя шутки еще имеют место, смех, который их сопровождает, начинает звучать нервной энергией, которой до этого не было слышно. Перепутанные монологи и пропущенные реплики больше не веселят, а скорее бесят. Когда актерский состав уже определился и премьера через каких-то несколько дней, чье-то опоздание может спровоцировать серьезную нахлобучку от режиссера.

Наступает главный вечер. Актеры одеваются в костюмы, гримируются. Кое-кто из них откровенно боится; все чувствуют себя не совсем готовыми. В скором времени они появятся перед залом, полным людей, которые пришли увидеть их в великолепии и славе. То, что казалось далеким на голой сцене, вначале разбора ролей, наконец-то настало. И прежде чем поднимется занавес, какой-то Гамлет, Вилли Ломен или Бланш Дюбуа[221] должны броситься в ближайший туалет, так как их потянет блевать.

Поверьте мне. Я знаю.

6

На рассвете Хэллоуиновского дня я оказался не в Дерри, а посреди океана. Посреди штормового океана. Я вцепился в леер какого-то большого судна — вероятно, яхты, я так думаю — которое находилось в мгновении от затопления. Гонимый штормовым ветром дождь хлестал мне лицо. Огромные волны, черные возле основания и в зелено-пенных барашках на верхушках, катились на меня. Яхта поднялась, колыхнулась, и потом резко упала вниз, закручиваясь диким винтом.