11 интимных вопросов. Секс большого города

В этот момент нам принесли мисо-суп. Очень кстати: мне нужно подумать над словами Андрея и понять, как дальше строить диалог. Я пришла обсудить с ним проблему одиночества, и доктор не сказал мне по телефону; договариваясь о встрече, что тему я придумала мифическую. Да и как это может быть выдумкой, если я сама периодически испытываю такое чувство? Я же не только про Таню ему собралась рассказывать!

— Подожди, ты что же, хочешь сказать, что люди не должны чувствовать себя одинокими, если они здоровы и никто не умер?

— Да нет, я хочу, чтобы мы говорили именно о чувствах, а не об одиночестве. Вот когда у тебя возникает это чувство, тебе достаточно, чтобы рядом просто появился другой человек? И ты перестанешь ощущать себя одинокой?

— Нет, конечно. Я в таком состоянии вообще мало кого хочу видеть.

— В том-то и дело! В этом состоянии мы нуждаемся не просто в общении, а в определенном общении, не просто в людях, а в определенных людях или определенном человеке (пусть даже мы его еще не знаем).

Иными словами, мы ищем не людей, а некие ощущения, которых нам недостает. А просто появление вокруг тебя неких людей только усугубит твое одиночество: «Никто меня не понимает. Я никому не нужна. Меня никто не любит». Недаром этот синдром — синдром больших густонаселенных городов.

Таким образом, чувство одиночества — это потребность не в людях как таковых, а в определенного рода отношениях, в определенных внутренних ощущениях. Ты хочешь чувствовать, что ты кому-то понастоящему нужна, что тебя любят — искренне, заинтересованно, что кому-то небезразлично, что с тобой происходит, как ты живешь, о чем думаешь, что тебя тревожит. Нужен человек, который не формально, а по-честному старается тебя ободрить, поддержать, понимает тебя. И знаешь, и это еще не все. Допустим, есть такой человек. Мужчина даже. Но ты его не любишь. Он тебя — да, а ты его — нет. Причем и ты это знаешь, и он это знает. Но он не оставляет попыток — и навязывается, навязывается, навязывается. А ты и не знаешь уже, куда тебе от него деться, как от него отделаться. Ну спасет он тебя от одиночества?.. Ух, что-то сильно я в этом сомневаюсь. Напротив. А ведь он — и любит, и понимает, и дорожит, и пушинки с тебя готов сдувать…

— Ну да. Все так и есть.

— А если так, то от чего мучается наша страдалица? От одиночества? Если появление в поле ее зрения людей не спасает ее от этого чувства, то это не проблема одиночества. Совершенно! Вот была бы ты Робинзоном Крузо — «двадцать лет без права переписки»… Да там любой человекоподобный субъект — счастье! А тут — нет же! Ты выбираешь, и коли не то — нос воротишь. Хорошенькое одиночество, скажу я тебе!

Вот и получается, что за словом «одиночество» скрывается совершенно другая штука, которую нам бы следовало выловить, выпороть и выставить на всеобщее обозрение…

— Господи, да что ж это за «штука» такая?..

— Поставил доктор в тупик Шекию Абдуллаеву. Ну, о'кей, — смеется Курпатов. — Слушай тогда… Чего мы добиваемся, рассказывая самим себе и всем вокруг о своем одиночестве? Мы пытаемся убедить всю эту благородную общественность в том, что мы такие бедные, такие несчастные, такие сирые и убогие — «люди мы не местные, к вам обращаемся, помогите чем можете», что нам просто до зарезу нужно, чтобы к нам наконец пришел сильный и могучий добрый дядя и взял, понимаешь, нас, как эту Каштанку, в цирк. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино…»

На самом деле все это трагическое пресловутое «одиночество» молодой, умной и успешной барышни — это лишь желание «чагой-то сверхъестественного». Наша страдалица в эти трагические минуты мечтает не о «ком-нибудь», не о «Пятнице», а о вселенском счастье, которое вдруг внезапно возьмет да и ворвется в ее жизнь! «Чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил…» И потому чувство это — одиночества — приятное, даже сладостное. Что греха таить-то, есть наслаждение в таком страдании…

Страдание от одиночества — это романтический способ пострадать от отсутствия принца. Просто мечтать о прекрасном принце — это же как-то нелепо, да и неловко для здравомыслящей женщины! Стыдно ожидать от жизни чуда, выйдя из детсадовского возраста, а страдать от одиночества — это даже очень благородно, возвышенно даже.