11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города

Про похороны – это точно! Такая детская фантазия, которая потом всплывает в голове в особо пафосные моменты жизни – в смысле, когда что-то не получается. Как все бы собрались, красиво скорбели, говорили трогательные слова и удивлялись количеству людей и цветов и тому, как, оказывается, тебя все любили и уважали… Фу, глупость какая!

– Ты имеешь в виду, что после похорон все разойдутся по домам и сядут обедать, а вечером будут смотреть кино по телевизору? Возмутительно, конечно.

– Вот как? А мне кажется, что эта мысль очень примиряет со смертью: наши близкие будут жить дальше, будут влюбляться, рожать детей… Мысль о том, что мир не рухнет после нашего ухода, и жизнь на земле продолжится так же, как она шла прежде, примиряет со смертью. Отряд не заметит потери бойца. Если ты понимаешь, что даже твои близкие, для которых твоя смерть станет тяжелой утратой, переживут случившееся и продолжат свою жизнь, смерть перестает быть для тебя таким кошмаром.

– Кстати, Андрюш, а ведь действительно многие говорят, что боятся смерти именно потому, что эта трагедия станет страшным ударом для родных. Ну, вот я слышала тысячу раз: «Если со мной, не дай бог, что случится, моя мама этого не переживет». Или дети сиротами останутся – тоже горе.

– Конечно, надо как-то оправдать свой страх. Ведь это же неблагородно – быть трусом, да и нелогично: в связи с чем вдруг такой испуг? Все ведь умирают, и непонятно, почему ты устроил такую истерику по этому поводу. Всем помирать, а тебе – нет, так что ли? В общем, есть какая-то неловкость в ситуации. А вот впасть в трагедию, потому что твои близкие этого «не переживут», – это такое благородное оправдание.

Как бы кощунственно ни прозвучала эта формулировка, на самом деле, соображение, что дети малые сиротами останутся и что родители не переживут нашей смерти, – всего лишь способ легитимизировать свой страх. Мол, я боюсь по делу, а не из-за всяких глупостей. Это даже приятный страх: сразу чувствуешь себя необыкновенно нужным для своих близких, взаимоотношения с ними моментально улучшаются – правда, только в воображении.

Если ты не смертельно болен, а врачи еще не вынесли свой окончательный и бесповоротный вердикт по твоему «клиническому случаю», то, по-моему, даже как-то неприлично думать о том, что будет с твоим сыном или дочерью после твоей смерти. Или о том, что будет с тобой, если твой покамест абсолютно здоровый ребенок вдруг умрет. Я считаю подобные размышления глупыми и недопустимыми.

И дело не в том, что мысли материальны и представлять надо только хорошее. Просто я убежден, что это не та плоскость, в которой следует рассматривать вопрос о смерти. Нужно найти в себе силы любить близкого человека не потому, что он когда-нибудь умрет, а потому, что он такой есть. Нужно думать о родных только как о живых и не позволять себе размышлять об их смерти. Так же следует думать о себе – только о живом. И эти императивы – вне всякой аргументации.

– Однако потери неизбежны. Может, конечно, правы те, кто говорит, что, теряя любимых, жалеешь не их, а себя. Но ведь так трудно заставить себя жить дальше. И самое страшное, что уже ничего не вернешь, не исправишь и что такой дорогой, родной человек ушел навсегда.