11 сентября и другие рассказы

— Вы ошибаетесь, — возразила Маша, — во время войны мы вас били, а не вы нас, а этот старик, — она указала на деда, — генерал, его армия прошла пол Европы.

Автобус притих и военврач без пенсии тот час же стал центром внимания. Он понял, о чём говорит Маша, неспеша вынул свои награды и по одной стал прикреплять их к пиджаку. Пассажиры внимательно следили за каждым его движением.

— Закон для всех одинаков, — сказал старший контролёр, а его коллеги не сговариваясь стали подталкивать безбилетников к выходу.

— Бежим, Яков Борисович, — шепнул Илья.

— Не спеши.

— Почему?

— Потому что скоро сиеста.

— Ну и что?

— Следущий автобус может пойти через три часа и тогда я не попаду на турнир, а вы — в поликлинику.

— Что же делать?

— Маша, скажи, что твоя мать плохо себя чувствует и мы везём её в госпиталь, а дома у нас остались твои братья и сёстры, мал-мала-меньше, скажи, что мы, конечно, нарушили закон, но сделали это исключительно по бедности, — обратился к ней дед.

Маша перевела, пассажиры загалдели, выясняя кто прав, кто виноват, а когда водитель попытался их успокоить, автобус чуть не врезался в столб и вынужден был остановиться. Контролёры, не ожидая развязки, вышли, а пассажиры стали расспрашивать эмигрантов, кто они, как здесь оказались и что делают. Маша подробно ответила на все вопросы.

— Откуда ты так хорошо знаешь язык? — спросила её какая-то женщина.

— Выучила.

— А давно ты здесь живёшь?

— Три месяца.

— Ты, наверно, итальянка?

— Нет.

Отрицательный ответ женщину не убедил: черноволосая, смуглая девочка, говорит без акцента, зовут Мария, ну а то, что родители её приехали из России, ничего не доказывает. Они ведь жили за железным занавесом, привыкли всего бояться, вот и скрывают свою настоящую национальность.

В поликлинике дежурный врач быстро определил, что обе пациентки в полном порядке, но у младшей на нервной почве раньше времени началось то, что у старшей по тем же причинам задерживается. Наде он сказал, что после простуды она должна быть очень осторожной.

— Что вы имеете ввиду?

— Вам на некоторое время придётся отказаться от секса.

— На сколько?

— На полгода, не больше.

— Да вы что?

— Я пошутил, — засмеялся врач.

— За такую шутку тебя надо было бы кастрировать.

— Что сказала твоя мама? — спросил врач Машу.

— Она сказала, что не понимает ваших шуток.

На автобусной остановке в Травояниках они встретили Гену. Он сказал, что они получили разрешение на въезд в Америку. Принять их согласилась община небольшого городка Санкт-Петербург во Флориде.

На следующее утро, когда они стали паковаться, Илья нашёл незаконченное письмо двоюродному брату. Он сначала хотел выбросить его, но потом, не перечитывая и без всякой связи с предыдущим, дописал:

6. Письмо

Лёха!

Завтра мы уезжаем в Штаты. Как там сложится наша жизнь — не знаю, но, надеюсь, что презервативы на неё больше не повлияют, какого бы они ни были размера, цвета и оттенка, с усами или без. На этом кончаю. Будь здоров.

Он поставил число, положил письмо в конверт и пошёл на почту. Была чудесная погода, свежий воздух, пропитанный озоном, создавал ощущение чистоты и начала чего-то нового, хотя, может быть, ничего нового и не было. Просто он переезжал из Москвы в Санкт-Петербург, ненадолго задержавшись в небольшом городке под Римом.

11 сентября

— Наконец-то ты объявился, Илья-не-пророк, а я уж стал подозревать, что это ты самолёт угнал.

— Какой самолёт?

— Который воткнулся в башню Международного Торгового Центра.

— Надоели мне твои дурацкие шутки, у меня дел по горло, а ты какую-то чушь мелешь.

— Это не я, а CNN, ты сам можешь послушать.

— Я бы целый день слушал, если бы шеф разрешил.

— Разрешит, даю тебе голову на отсечение, — сказал Майк Смит, — не свою, конечно.

По его физиономии нельзя было понять, врёт он или нет. Илья несколько раз попадался на розыгрыши сотрудника и пропускал его болтовню мимо ушей, а сегодня ему и вовсе было не до того: он должен был закончить проект.

«Мистер Смит» как его звали коллеги, играл в их отделе роль клоуна. Шутник и балагур он веселился по любому поводу и особенно заразительно хохотал, когда ему удавалось разыграть единственного «русского» в компании. Но с самолётом он явно перегнул. «Послушай, ври, да знай же меру», — хотел было сказать Илья, а потом подумал, что в Нью-Йорке полно всяких чудиков, может один из них и залетел в небоскрёб. Слишком уж высоко поднялся этот город и очень уж снисходительно он смотрит на весь остальной мир. Одно слово, столица. Возможно, она и на его сына наложила отпечаток и теперь Максим считает Миннеаполис провинцией.