111 симфоний

Уже в раннем детстве будущий композитор проявил незаурядные музыкальные способности. «На восьмом году жизни я привил ему основы скрипичной игры и добился того, что он вполне прилично исполнял легкие дуэты, — вспоминал отец. — Затем я направил его на уроки пения г-на Михаэля Хольцера — лихтентальского регента. Последний не раз со слезами на глазах уверял меня, что ему еще ни разу не встречался такой ученик. „Когда я хотел показать ему нечто новое, — говорил он, '— он уже знал, о чем пойдет речь. Следовательно, я не давал ему, собственно говоря, уроков, а лишь беседовал с ним и молчаливо удивлялся“».

Девяти лет мальчика отдали в конвикт — школу-интернат, готовившую к поступлению в университет. Кроме того, в нем обучались мальчики-хористы императорской Придворной капеллы. Там, кроме общего образования, учили пению, игре на фортепиано и скрипке. Позднее юный Шуберт начал заниматься дирижированием. В школьные годы проявился и его композиторский дар. Он сочинял много, еле успевая записывать, страдая от недостатка бумаги. Среди его первых опытов — песни, фортепианные танцы, струнные квартеты, кантаты.

Отдавая сына в конвикт, отец вовсе не имел в виду его музыкальное будущее. Напротив, он готовил себе смену, желая видеть сына школьным учителем — человеком, уважаемым в своем квартале. В Австрии того времени, как и в Германии, звание школьного учителя было одним из самых желанных для многих — учитель, который занимался с детьми не только общими предметами, а и музыкой, и часто бывший одновременно органистом или регентом в приходской церкви, играл значительную роль в жизни своего квартала. Правда, труд его оплачивался скудно, и если в богатых приходах, в центре крупного города его жизнь была вполне достойной, то в бедных местечках или городских пригородах Учитель еле сводил концы с концами. И все же он являлся значительным лицом. Поэтому старший Шуберт не мог представить для сына другого пути. А то, что у мальчика обнаружились незаурядные музыкальные способности, только способствовало избранному пути. К тому же перспектива дальнейшего обучения в университете была очень соблазнительной. Дисциплина в конвикте отличалась большой строгостью. Ученикам запрещалось покидать здание иначе как группами и под присмотром надзирателя. Наказания так и сыпались на непослушных. Преобладали в них карцер и порка. Позднее Шуберт назвал это учреждение тюрьмой. Однако обучение, в том числе и музыкальное, там было поставлено прекрасно. Поощрялось музицирование в свободные часы, и тогда звучала камерная музыка — песни, квартеты; из учеников, хорошо владевших инструментами, был составлен оркестр, и каждый вечер звучали симфонии Гайдна, Моцарта и даже Бетховена.

Выделявшийся музыкальными способностями, юный Шуберт скоро стал концертмейстером, а затем и помощником руководителя ученического оркестра В. Ружички. Опытный музыкант, придворный органист и альтист театрального оркестра, Ружичка вполне оценил Шуберта и спокойно разрешал ему заменять себя. Стремление мальчика к сочинению заметил наблюдавший за музыкальными занятиями в конвикте А. Сальери. Он начал заниматься с мальчиком контрапунктом, однако их эстетические идеалы были совершенно разными: Сальери прививал ученику принципы итальянского оперного письма, тогда как Шуберт уже нащупывал путь, по которому шел всю жизнь — жанр немецкой песни — Lied. Тем не менее он относился к учителю с большим уважением и даже сочинил кантату к его юбилею. И Сальери, по свидетельствам современников, был доволен учеником. Более того, — Шуберт поражал его. Так, познакомившись с оперой своего 16-летнего ученика «Увеселительный замок черта», Сальери воскликнул: «Да ведь он все может; это гений! Он сочиняет песни, мессы, оперы, струнные квартеты, короче все, что угодно».

Поскольку Шуберта, несмотря на начавшуюся мутацию голоса, оставили в конвикте, это могло означать только одно — к его дарованию относятся серьезно. И отец был вынужден с этим смириться, хотя в мечтах видел сына своим преемником. Юноше было семнадцать лет, когда состоялась его первая премьера — 16 октября 1814 года, в связи со столетием лихтентальской церкви, в ней исполнялась месса фа мажор Шуберта. Автор дирижировал, один из его братьев сидел за органом, а партию первого сопрано исполняла дочь владельца небольшой фабрики Тереза Граб — юношеская любовь композитора.

Несколько лет спустя Шуберт писал: «.. Я искренно любил, и она меня тоже. Она была <…> несколько моложе меня и чудесно, с глубоким чувством пела соло сопрано в мессе, которую я написал. Красивой назвать ее было нельзя — оспа оставила следы на ее лице, но душа у нее была чудесная. Три года она надеялась, что я на ней женюсь, но я никак не мог найти службу, которая обеспечила бы нас обоих. Тогда она, следуя желанию своих родителей, вышла замуж за другого, что причинило мне большую боль. Я и теперь люблю ее, и никто мне с тех пор не нравился так, как она. Но верно нам не суждено было быть вместе».