12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа

– Если бы я жил в Новой Англии, – возразил Басс, – я был бы точно таким же, каков я здесь. Я говорил бы, что рабство – это беззаконие и что его необходимо отменить. Я говорил бы, что нет ни смысла, ни справедливости ни в законе, ни в Конституции, если они позволяют одному человеку держать другого человека в неволе. Бесспорно, тебе не хотелось бы утратить свою собственность, но это ничто по сравнению с лишением людей свободы. А при полной справедливости у тебя есть не больше права на твою свободу, чем у этого дядюшки Абрама. Толкуй мне здесь о черной коже и о черной крови. Тогда почему же столько рабов здесь, на этом байю, такие же белые, как любой из нас? И какая есть разница в цвете души? Тьфу. Вся эта система столь же абсурдна, сколь жестока. Ты можешь держать ниггеров, и хоть провались ты сквозь землю, но я не стал бы держать ниггера даже за самую лучшую плантацию в Луизиане.

– Как ты любишь слушать самого себя, Басс, больше, чем любой другой из тех, кого я знаю. Ты стал бы утверждать, что черное – это белое, а белое – черное, если бы только кто-нибудь тебе возразил. В этом мире тебя ничто не устраивает, и полагаю, что и мир иной тебя бы не удовлетворил, если бы тебе предложили выбирать между ними.

Впоследствии беседы, подобные этой, не раз случались между ними двоими. Эппс подначивал Басса скорее с целью посмеяться на его счет, нежели по-настоящему обсудить проблему. Он считал Басса человеком, который готов говорить что угодно, лишь бы получить удовольствие от звуков собственного голоса – самодовольным типом, который, вероятно, пошел бы против собственной веры и суждения, просто чтобы продемонстрировать свое мастерство в аргументации.

Басс оставался у Эппса все лето, обычно раз в две недели наезжая в Марксвиль. Чем больше я узнавал его, тем больше убеждался в том, что он – тот человек, которому я мог бы довериться. Однако предшествующие неудачи научили меня быть крайне осторожным. Не в том я был положении, чтобы разговаривать с белым человеком, если только он со мной не заговорит, но я не упускал ни одной возможности попасться ему на пути и старался всеми возможными способами привлечь его внимание. В самом начале августа мы с ним работали наедине в доме, остальные плотники уже ушли, а Эппс был в полях. Теперь или никогда настало время поднять тему, и я решился сделать это и подчиниться последствиям, каковы бы они ни были. Днем мы усердно трудились, и тут я внезапно прекратил работу и сказал:

– Господин Басс, хочу спросить вас, из какой части страны вы родом?

– Ого, Платт, что это взбрело тебе в голову? – отозвался он. – Ты не понял бы, даже если бы я тебе сказал. – Минуты две он помолчал, а потом добавил: – Я родился в Канаде; угадай, где это.

– О, я знаю, где находится Канада, – возразил я, – я и сам там бывал.

– Ну да, конечно, полагаю, ты хорошо знаком со всей этой страной, – заметил он, недоверчиво посмеиваясь.

– Клянусь вам жизнью, господин Басс, – ответил я, – я там бывал. Я был в Монреале и Кингстоне, и в Квинстоне, и еще во многих местах в Канаде, и еще был в штате Йорк – в Буффало, и в Рочестере, и в Олбани, и могу вам пересказать названия деревень на всем канале Эри и на канале Шамплейн.

Басс повернулся и долго смотрел на меня, не говоря ни слова.

– Как ты сюда попал? – спросил он через некоторое время.

– Господин Басс, – ответил я, – если бы все было по справедливости, я бы никогда сюда не попал.

– Да как же это так? – воскликнул он. – Кто ты такой? Ты и верно был в Канаде, я знаю все места, которые ты назвал. Как случилось, что ты оказался здесь? Давай, расскажи мне все об этом.

– У меня здесь нет друзей, – был мой ответ, – которым я мог бы довериться. Я боюсь говорить об этом вам, хоть и не верю, что вы рассказали бы господину Эппсу, если я вам скажу.

Он клятвенно заверил меня, что сохранит каждое сказанное мною слово в глубокой тайне, и в нем явно разгорелось сильное любопытство. Это долгая история, сказал я ему, и потребуется некоторое время, чтобы рассказать ее целиком. Господин Эппс вскоре вернется, но, если Басс придет повидаться со мной этим вечером после того, как все уснут, я ее расскажу. Он с готовностью согласился и велел мне прийти в то строение, где мы в то время работали, пообещав, что будет там. Около полуночи, когда все смолкло и успокоилось, я осторожно выбрался из хижины и, молча войдя в недостроенное здание, обнаружил, что Басс ждет меня.