12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

Иван Жолтовский стал академиком архитектуры в 1909 году, но свои лучшие проекты реализовал в советский период, как и четырежды лауреат Сталинской премии Алексей Щусев. До революции Щусев построил Казанский вокзал в Москве, в советской России известен проектом Мавзолея В.И. Ленина, зданием НКВД на площади Дзержинского, станцией метро «Комсомольская кольцевая». И далее Каганович писал: «…Жолтовский до фанатичности последователь классики, Щусев же эклектик, он берет у всех понемногу, но больше всего он барокканец. Должен, однако, сказать, что построенное Щусевым здание ИМЭЛ (Тбилисского филиала Института Маркса — Энгельса — Ленина, — С.К.), за которое он получил Сталинскую премию, замечательно и внешне, и внутренне, видно, что Щусев перестраивается. Он дал на 5 этажей мощные гранитные колонны, а внутри замечательное расположение и оформление — богато (мрамор) и скромно. Но, как ни странно

 (жирный курсив мой, — С.К.), в этом здании видно влияние Жолтовского… Щусев, конечно, это делал не сознательно, но он человек деловой и практичный; когда он убедился, что Советская (с большой буквы у Кагановича, — С.К.) архитектура не отказывается от лучших элементов старого наследства и что классические формы применяются к жизни, применил и он свои недюжинные способности

…»

Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991) — государственный, хозяйственный и партийный деятель, близкий сподвижник И. В. Сталина

Каганович всю жизнь занимался самообразованием и был человеком глубоких мыслей и точного взгляда. Поэтому он необычность для «традиционного» Щусева решений, принятых в здании Тбилисского филиала ИМЭЛ, уловил, но усмотрел в том влияние Жолтовского…

А — Жолтовского ли?

Реконструкция Тбилиси проводилась при активном участии в ней первого секретаря ЦК Компартии Грузии, и стиль Берии в новом облике грузинской столицы проявился ярко и вполне определённо. Так мог ли Берия обойти стороной такой важный элемент архитектурного обновления Тбилиси, как здание ИМЭЛ?

Не думаю.

При этом, как подметил Каганович, Щусев был с одной стороны, эклектик, а с другой стороны, как подметил всё тот же Каганович, — человек деловой и практичный. В отношении Жолтовского Щусев был ревнив настолько, что даже на юбилее не смог удержаться от вежливых шпилек в адрес юбиляра, и не похоже, что Щусев так уж и испытал, работая в Тбилиси, влияние Жолтовского — они были каждый сам себе голова. А вот к мнению Берии Щусев не мог не прислушаться хотя бы потому, что Берия был, как-никак, заказчиком.

Конечно, если бы Берия, подобно Агафье Тихоновне из гоголевской «Женитьбы», возжелал иметь здание в стиле Корбюзье, но с чередованием по фасаду колонн всех классических ордеров, то вряд ли Щусев к таким пожеланиям прислушался бы. Но Берия вкус имел — об этом мы можем судить не только по Тбилиси, но и по тому, как строились с самого начала закрытые «атомные» города, к генпланам и застройке которых Берия равнодушным быть тоже не мог никак. Поэтому предположение, что Берия мог повлиять даже на такого крупного и самолюбивого архитектора как Щусев, не будет недопустимым.

Берия получил образование в Бакинском строительно-архитектурном училище, и бурное строительство в дореволюционном Баку давало начинающему архитектору немало поводов для размышлений и самообразования. «Нефтяной» Баку рос как на дрожжах, и хотя основное новое население — рабочие нефтепромыслов, ютилось в казармах по окраинам, городское строительство в Баку развивалось стремительно. В центре возникали роскошные особняки и дворцы нефтепромышленников, строились загородные резиденции. Да и «средний класс» в Баку был небеден, поэтому и массовая городская застройка была значительной. Всё это, конечно же, способствовало как развитию строительного и архитектурного образования в Баку, так и развитию толковых неофитов, образовывающихся в училище, которое окончил Берия.

Впервые он смог проявить себя как архитектор и планировщик городов, реконструируя социалистический Тбилиси — в возрасте, чуть большем возраста Христа. А когда ему было уже под полста, Берия вновь получил возможность проявить себя в том деле, которое он с молодости полюбил, но отдаться которому не смог по причинам, от него не зависевшим.