13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

ФАТОМ [продолжение]. Фатомы причисляются к самым несчастным и трогательным из всех известных духов Замонии. Их существование не подчинено никакой конкретной цели, например пугать живых, как это делают все остальные их ближайшие сородичи. Они также не получают удовольствия от своего существования, как, например, химериады. Им суждено вечно повторять одни и те же действия, которые они совершали на момент возникновения Фата Морганы.

Теперь мне стало ясно, что фатомы населяли город с самого момента его возникновения, а после нашего бесцеремонного вторжения вынуждены были прятаться. Дух, живущий в моем доме, на момент появления Анагром Атаф готовил себе картофельное пюре и должен был теперь изо дня в день повторять это действие. В других домах, по всей видимости, происходило то же самое. Мы действительно были в городе не одни.

Фатом тут же подтвердил мои предположения:

— С тех пор как вы появились в городе, все пошло кувырком. Мы боимся. А это неправильно. На самом деле это вы должны нас бояться.

Фатом тяжело вздохнул, зачерпнул ложкой пюре и отправил его в рот. Я видел, как еда на мгновение застыла у него в горле, а затем тонкой струйкой потекла по пищеводу, как по прозрачной соломинке. Продолжение процесса пищеварения милосердно скрыл от меня край непрозрачного стола. Мне вовсе не хотелось знать, во что превращается пюре в желудке фатома. Я был к этому морально не готов.

Мой новый знакомый рассказал мне о жизни в Анагром Атаф. Он объяснил, что все вещи в городе на самом деле не существуют, поэтому все эти исчезновения и появления только мнимые. Любое яблоко, которое ты съедаешь, рано или поздно снова появляется на прежнем месте. Именно поэтому еда не приносит насыщения. Все, что ты съел, еще прежде чем желудок успеет приступить к процессу пищеварения, снова возвращается туда, где было раньше.

Фатомы, пока мы не выбили их из привычного ритма, вели жизнь, полную повторений. Почтальон изо дня в день приносил одни и те же письма, торговец на рынке снова и снова наполнял прилавок одним и тем же товаром, кто-то в доме наливал в один и тот же стакан то же самое молоко. Люди здоровались на улице в стомиллионный раз, горшок с цветком снова и снова падал из окна. Одна женщина вечно подметала одну и ту же лестницу, мужчина на протяжении ста лет забивал в стену один и тот же гвоздь. Такой была жизнь в Анагром Атаф.

Все, что нормальному существу кажется просто ужасным, для фатомов было совершенно нормально. Они были вполне довольны своей жизнью, полной повторяющихся повторений. Они к ней привыкли. Что их действительно пугало, так это изменение привычного ритма. Особенно такое, какое принесли с собой в город я и мои друзья.

Фатом производил впечатление самого жалкого и печального существа (уж не знаю, можно ли называть его существом, ну пусть будет хотя бы полусущество), какое я только видел. У него и у других полноправных жителей Анагром Атаф мы отняли последнее, что осталось, — вечные повторения. Невозможно было в одно и то же время открывать одну и ту же дверь, когда чудичи то и дело сновали туда-сюда. Как можно было в условленный час переходить улицу, когда на ней толпились чудичи и отчаянно спорили о проблемах вывоза мусора? Разве можно спокойно дремать у себя дома на диванчике, когда под окном блеют камедары?

Жизнь в городе превратилась для фатомов в сущий кошмар. Им не осталось ничего другого, как попрятаться кто куда, хотя, как мы знаем, это не всегда получалось удачно. В страхе, что их увидят, они весь день проводили в своих укрытиях и появлялись только ночью, чтобы снова продолжить заниматься своими привычными повторяющимися занятиями.

Фатом вздохнул, что он делал тоже в зеркальном отражении, так что со стороны его вздох выглядел скорее так, будто он нечаянно проглотил муху. Я пообещал ему — а что еще было мне делать? — в ближайшее время созвать общегородское собрание. Чудичи обязаны встретиться с исконными жителями города и выслушать их. Я сам буду выступать в роли переводчика.

Общегородское собрание в Анагром Атаф стало, наверное, самым неординарным политическим событием за всю историю Замонии. Все чудичи и фатомы собрались на центральной площади и стояли там, неприветливо поглядывая друг на друга. Я произнес небольшую речь, в которой призвал обе стороны к терпению, обоюдному пониманию и развитию добрососедских отношений. Речь была произнесена дважды: один раз на замонианском и второй — на фатаморганском языке.

Оваций не последовало.

— Какие добрососедские отношения, когда нам нечего есть! — выкрикнул из толпы один из чудичей.