13 несчастий Геракла

Проводить ночь без сна стало моим хобби. Сначала в дом приехал доктор. Предварительный диагноз не утешал – инсульт. Кузьминского со всеми предосторожностями поместили на носилки и увезли. Затем явилась милиция. Белле и Кларе врач вкатил по успокоительному уколу, и одурманенные девочки крепко спали в мансарде на огромной кровати Беллочки. Я же, наглотавшись валокордина, тупо отвечал на вопросы Макса, радуясь, что рядом ближайший друг, а не посторонний мент.

– Значит, дом был закрыт? – вопрошал Воронов.

– Да.

– Все двери? На ключ?

– Да. Поэтому Кузьминский разбил стекло.

– Зачем? Разве он не мог отпереть замок снаружи?

– Мог, – бормотал я, – конечно, мог.

– И почему разбил окно?

– Анна закрылась изнутри на крючки.

Макс взъерошил и без того лохматые волосы.

– Когда вы вошли, в доме никого не было?

– Не знаю, я сразу отправился к себе в спальню, но думаю, что нет.

– Почему? Вдруг убийца прятался в комнатах или кладовках? Тут же до черта укромных уголков.

Внезапно ко мне вернулась способность мыслить логически.

– Понимаешь, участок Сергея Петровича обнесен кирпичным забором, по верху которого натянута колючая проволока. Через нее пропущен ток.

Макс поднял брови.

– Вот оно как!

– А через равные промежутки по периметру забора встроены видеокамеры, транслирующие изображение на пульт охраны. Охранники великолепно знают всех живущих в поселке, посторонних они ни за что не пропустят.

– Слышь, Максим, – сунулся в столовую незнакомый мне мужик, – глянь, записка!

Приятель молча уставился на смятый клочок бумаги.

– Ну-ну, – пробормотал он наконец.

– Что там, – занервничал я, – что?

– «Я приняла это решение сама», – озвучил текст Воронов, – и подпись: «Анна».

– Самоубийство, – выдохнул я, – так я и думал.

– Да? – скривился Макс. – Позволь узнать ход твоих мыслей.

– Даже если предположить, что ее убили, – ответил я, – хотя, честно говоря, я не понимаю мотива. Анна была бедной…

– Живя в таком доме? – ухмыльнулся Макс. – Нищенка в бриллиантовом ожерелье!

– Именно так! Анна была у Кузьминского в приживалках, личных средств она не имела, никакого корыстного расчета у убийцы быть не могло.

– Любовник? – отрывисто поинтересовался Макс. – Иногда бабы надоедают мужикам, и те принимают экстремальные решения.

– Не знаю, – растерялся я, – она не походила на женщину, менявшую мужчин. Казалась влюбленной в своего мужа, постоянно говорила о его гениальности… Но даже если и предположить, что у Анны имелся еще один мужик, то каким образом он отсюда удрал? Нет, она покончила с собой. Заперла двери, опустила крючки, и все!

– Зачем нарисовала пятно на портрете? Почему синее?

– Думаю, это не она.

– А кто?

– Понятия не имею, – в сердцах воскликнул я, – тот, кто бродил по дому в платье Глафиры. И правда – отчего оно синее?

– Просто натуральная чертовщина, – протянул Макс.

Глава 21

Разрешите мне не описывать здесь свой визит к паспортистке! Ей-богу, после треволнений вчерашнего дня и полубессонной ночи у меня просто нет на это сил. Сжимая в руке справку, добытую ценой почти нечеловеческих усилий, я порулил к Норе.

– Просто натуральная чертовщина, – заявила она, выслушав мой рассказ.

– Макс того же мнения, – вздохнул я.

Элеонора развернула кресло, подкатила к столику, налила себе рюмку коньяка и сердито сказала:

– Итак, что мы имеем? Кузьминский нанимает детективов якобы для поисков денег, но мы, учитывая разорванного в клочья игрушечного поросенка, знаем, что милейший Сергей Петрович обманул нас. Дело не в долларах, а в какой-то маленькой штучке, которую он либо не мог, либо не хотел отыскать сам. Так, едем дальше…

Не успел ты попасть в дом, как там началась череда совершенно невероятных событий. Знаешь, эта история с пятном, то появляющимся на картине, то исчезающим, могла бы выглядеть смешной, кабы не три жертвы: Катя, Маргарита и Анна.

– Рита пока жива, – напомнил я.

– Именно что пока, – хмыкнула Нора, – она в коме, подключена «к розетке». Конечно, случается, что подобные больные приходят в себя, но чаще всего они погибают. От неподвижности начинается воспаление легких, отек… Право, не знаю, что лучше: существовать растением или умереть. Я бы предпочла первое.

Я посмотрел на хозяйку. Очень хорошо знаю, что больше всего на свете Элеонора боится собственной беспомощности и зависимости от других людей. Она потратила огромные деньги, оснастив дом всевозможными новомодными приспособлениями, чтобы, будучи полупарализованным инвалидом, самостоятельно пользоваться ванной и туалетом. А еще она в состоянии одеться без посторонней помощи. Тот, у кого дома имеется родственник с параличом нижней части тела, знает, какой это подвиг.

– Первой покончила с собой Катя, – Нора продолжала размышлять вслух, – и вроде все объяснимо: девочка с нестабильной психикой, почти олигофрен. Первая любовь, первое предательство. И вот результат! Но знаешь, что странно?

– Ну? – спросил я.

– Помнишь, ты рассказывал мне, что ее тело лежало в кабинете перед портретом?

– Да.

– Пальцы правой руки Кати были испачканы краской. Почему?