13 Сектор. Следствие против знатоков

При прославленном короле Франциске во Францию пришел Ренессанс. Двор французских королей из военного и административного штаба при королевской особе стал центром веселья и празднеств. Дамы стали равноправными членами придворного мира и главной движущей силой новой культуры. Сам Франциск тоже полюбил гуманистов, хотя иногда и позволял себе поджаривать их на кострах. Но проповедь веселья и галантности запомнил и поддержал. И сам любил удовольствия. То ли сказалось общее смягчение нравов, то ли политический союз с турецким султаном, познакомившим заезжих французов с прелестями гаремной жизни, но побочных связей у короля было немало. Некоторые из них дали миру благородных потомков, которые получили дворянские титулы и пенсионы, нашли себе приемлемые партии. Наследники тоже ухаживали за дамами не только в законном браке. И внуки их, и правнуки поступали так же. Так и появились в семнадцатом веке в Оверни мелкие дворяне — де Шамборены, потомки графа Турского, незаконного сына Франции и его столь же незаконного внука барона де ла Мотта, в которых осталась очень уж небольшая частичка королевской крови. Шли века. Титулы выцветали, дворянство мельчало. Деньги кончались. Имения давно и прочно осели в залогах у разных выскочек из парламента. Революция отняла последнюю ферму, просить помощи не позволяла честь. Перспективы были тухлыми, пока кто-то из предков времен Реставрации не сделал неплохую карьеру в войсках — вышел в генерал-лейтенанты и получил графский титул от последнего Бурбона. Так что графами Шамборены были самыми настоящими. Военное жалованье никогда не приносило больших доходов. Потомки служили церкви, закону и промышленности.

А рожденный в конце девятнадцатого века граф Людовик де Шамборен пошел в литературу. Бульварные романы расходились средненько, но давали приработок. Набив руку, глава рода де Шамборенов решил стать политическим журналистом, крайне правым. Как раз случилась Первая мировая. Страна нуждалась в статьях, подогревающих патриотизм и ругающих всех: бошей, австрияков, дрейфусаров, парижских бездельников, русских, англичан, социалистов… К тому же, как и положено провинциальному аристократу, граф был воинствующим католиком. Младшие сыновья в роду шли в священники: хотя последний епископ рода отметился в семнадцатом веке, да и тот не потрафил Мазарини, надежда на их появление все-таки оставалась. Войну графу Шамборену удалось пережить сравнительно комфортно, в качестве военного корреспондента. Он получил орден Почетного легиона — несколько раз был под обстрелами, а как-то раз даже увидел белое облако, медленно ползущее по ветру от немецких окопов. Впрочем, с большого расстояния оно казалось сказочным зверьком.

После войны дела тоже шли неплохо. Граф издавал газету, растил троих сыновей, они были умными и подавали надежды. На патриотические статьи был большой спрос. Франция считала себя победительницей, солью земли. В Париже вокруг магазина «Шекспир и компания» собирались подозрительные американцы, а на востоке вставало опасное красное зарево.

Водители парижских такси с некоторых пор поражали офицерской выправкой, странным акцентом, закрученными усиками и тем, что им совершенно невозможно было предложить чаевые и не обидеть.

Чтобы полковники не становились таксистами, и писал граф Шамборен свои статьи, тем более в проклятой, побежденной, но не до конца вытоптанной Германии всходила новая отрадная идея, которая обещала раз и навсегда покончить с химерой коммунизма.

Наблюдая в кинохронике шествие штурмовиков, граф радовался, как из простых лавочников удается создать силу. Может, она навсегда вытолкает из редакций газет и банков жалких барашков в пенсне, которым в последнее время приходилось отдавать треть гонораров. Граф Людовик всерьез задумывался о том, чтобы целиком и полностью присоединиться к «Аксьон Франсез». А жизнь в Париже все дорожала и дорожала, и обучение сыновей становилось непосильным.

Тут сюрприз отцу преподнес старший сын, восемнадцатилетний Анри, который блестяще окончил иезуитский лицей и поступил в «Эколь-политехник». Он представил отцу свою девушку — высокую, тоненькую красавицу с парижским выговором и аристократическими чертами лица. Небогата, правда, но браков с отпрысками банкиров граф вовсе не одобрял.

После короткого расспроса выяснилось, что красавицу зовут Кристиной, фамилия у нее — Собаньская, и француженка она, несмотря на выговор, только на четверть, по бабушке, у которой давно осиротевшая девушка и живет последние лет десять, а на остальные три четверти — полька. Впрочем, по аристократической части всё было более чем удовлетворительно, поскольку графы Собаньские, магнаты, близкие к престолу польских королей, знатностью существенно превосходили незаконных потомков Франциска.