1356

— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что Бастард проделал весь этот путь в Монпелье лишь для того, чтобы сопроводить монаха? — спросил отец Маршан.

— Это была услуга его сеньору, — объяснила Женевьева.

— Открой глаза, — приказал священник. Он по-прежнему говорил очень тихо и подождал, пока она выполнит приказ. — А теперь скажи мне, ты слышала о Святом Жуньене?

— Нет, — ответила Женевьева.

Сокол в клобуке не сдвинулся с места.

— Ты ведь отлучена от церкви?

Она поколебалась, но потом коротко кивнула.

— И отправилась в Монпелье, чтобы оказать любезность монаху?

— Да, — сказал она слабым голосом.

— В твоих интересах, — заявил отец Маршан, — говорить правду, — он наклонился и развязал клобук, сняв его с головы птицы.

— Это каладрий, — сказал он ей, — птица, которая может узнать, говоришь ли ты правду или врешь, — Женевьева заглянула соколу в глаза и содрогнулась. Отец Маршан сделал шаг назад. — А теперь поведай мне, грешница, зачем вы отправились в Монпелье?

— Я ответила тебе, чтобы сопроводить монаха.

Ее крик пронесся эхом по всему замку.

Глава девятая

Роланд был внезапно разбужен криком.

Граф и не подумал предоставить им постели. Замок был наводнен людьми, ожидающими выступления к Буржу, и они спали где придется.

Многие все еще пили в большом зале, а другие легли спать во дворе, там же находились и лошади, которым не нашлось места на конюшне, но сообразительный оруженосец Роланда Мишель отыскал сундук, наполненный знаменами, и разложил их на каменной скамье в прихожей часовни.

Роланд только что заснул на этой импровизированной постели, как крик прокатился эхом по коридорам. Он проснулся и был сбит с толку, подумав, что снова дома, с матерью.

— Что это? — спросил он.

Мишель всматривался в длинный коридор и ничего не ответил. Затем по коридору прокатилось эхо гневного рева, которое полностью пробудило Роланда.

Он скатился со скамьи и схватил меч.

— Сапоги, сир? — спросил Мишель, протянув их ему, но Роланд уже бежал.

Человек в конце коридора выглядел встревоженным, но вроде бы никто больше не был обеспокоен воплями и криком. Роланд толкнул дверь винного склада и застыл.

Комната была почти полностью погружена в темноту, потому что свечи упали, но в тусклом свете Роланд разглядел Женевьеву, сидящую на столе, прижимая руку к глазу.

Ее разорванное платье упало к талии. Отец Маршан с окровавленными губами распростерся на спине, обезглавленный сокол валялся на полу, а Скалли ухмылялся.

Робби Дуглас стоял, держа меч над священником и, как только на месте происшествия появился Роланд, шотландец еще раз стукнул Маршана рукояткой меча.

— Ублюдок!

Хью ревел, но увидев Роланда, подбежал к нему. Роланд рассказывал ему истории и нравился Хью, мальчик приник к Роланду, вздрогнувшему, когда Робби нанес священнику удар в третий раз, стукнув его головой о бочку.

— Ты собирался ослепить ее, ублюдок? — прокричал Робби.

— Что… — начал Роланд.

— Нужно уходить! — крикнула Женевьева.

Скалли, казалось, нравилось то, что он видел.

— Милые титьки, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, и эти слова, казалось, заставили Робби осознать, что он натворил.

— Куда уходить? — спросил Робби.

— Найди какую-нибудь нору и заройся в нее, — посоветовал Скалли, а потом снова перевел взгляд на Женевьеву. — Немного маловаты, но милые.

— Что случилось? — наконец-то смог спросить Роланд.

— Ублюдок хотел ее ослепить, — объяснил Робби.

— Мне нравятся титьки, — сказал Скалли.

— Заткнись, — рявкнул ему Робби. Он считал, что нашел цель жизни и духовное утешение в ордене Рыбака, но зрелище сокола, целящегося своим клювом в глаз Женевьевы, открыло его собственные глаза.

Он понял, что бежал от старых клятв, что предал сделанные обещания, и теперь должен поступить правильно. Он вытащил меч из ножен и одним махом снес соколу голову, а потом повернулся к отцу Маршану и врезал ему рукоятью меча, сломав зубы и разбив губы, и теперь не представлял, что делать дальше.

— Нам нужно уходить прямо сейчас, — сказала Женевьева.

— Куда? — снова спросил Робби.

— В очень глубокую нору, — произнес Скалли, развеселившись, а потом нахмурился, повернувшись к Робби. — Нам нужно с кем-нибудь драться?

— Нет, — ответил Робби.

— Принеси мой плащ, — приказал Роланд Мишелю, и когда оруженосец принес его, рыцарь-девственник накинул плащ на голые плечи Женевьевы. — Прости меня, — сказал он.

— Простить тебя?

— Ты была под моей защитой, — сказал он, — и я не смог тебя уберечь.

Робби взглянул на Роланда.

— Нам нужно идти, — сказал он испуганным голосом.

Роланд кивнул. Как и Робби, он обнаружил, что его мир вывернут наизнанку. Он отчаянно пытался подумать о том, что следует предпринять, что будет правильным.

Девушка была еретичкой, а как раз в тот вечер он поклялся перед Господом присоединиться к ордену Рыбака, но капеллан ордена лежал здесь и стонал, истекая кровью, а еретичка смотрела на него одним глазом, по-прежнему прикрывая другой глаз рукой, и Роланд знал, что должен спасти ее.

Он обещал ей защиту.

— Нам нужно идти, — повторил он за Робби.