1356. Великая битва

Двое воинов стояли на верхнем этаже башни. Роланд де Веррек вызвался возглавить приступ. Дюжинам мужчин предстоит толкать осадную башню; часть из них падет под арбалетными болтами, но другие заменят их. В конечном счете башня врежется в замковую стену и люди Роланда перерубят веревки, удерживающие подъемный мост, который защищает переднюю сторону верхней площадки.

Мост упадет, образовав широкий переход на стену Бретея, и атакующие с боевым кличем устремятся по нему. Этим первым воинам, вполне возможно, предстоит умереть, но удержать захваченные укрепления до тех пор, пока сотни солдат короля Иоанна не взберутся по лестницам башни. Воинам предстоит подниматься под грузом кольчуг, лат, щитов и оружия. Это потребует времени, и те, кто первым переберется через перекидной мост, заплатят за это время своими жизнями. Большая честь оказаться в числе этих первых – честь в обмен на риск для жизни. Роланд де Веррек преклонил колено перед королем Франции и умолял даровать ему эту привилегию.

– Почему? – спросил король у Роланда.

Тот пояснил, что любит Францию и намерен послужить своему королю, но никогда не бывал в бою, а сражался только на турнирах. Настало время обратить воинский талант на благородное дело. И он не кривил душой. Однако истинная причина желания Роланда де Веррека возглавить приступ крылась в стремлении к великому, к исполнению миссии, совершению подвига, достойного его чистоты. Король милостиво соизволил Роланду вести атаку, а затем даровал ту же честь второму человеку – племяннику лорда Дугласа, Робби.

– Ты ищешь смерти, – буркнул лорд Дуглас накануне вечером.

– Мне хочется пировать в большом зале этого замка следующей ночью, – возразил Робби.

– Чего ради? – спросил Дуглас. – По какой такой чертовой причине?

И теперь шотландец взобрался на башню лишь с одной целью – попросить Роланда, имеющего репутацию величайшего дурака и самого благородного рыцаря во всей Франции, убедить Робби исполнить свой истинный долг.

– Поговори с ним, – обратился лорд Дуглас к Роланду де Верреку. – Робби уважает тебя, восхищается тобой, берет с тебя пример. Вот и объясни ему, что его обязанность как христианина – драться с англичанами, а не умереть в этом ничтожном месте.

– Он дал клятву, – напомнил де Веррек. – Клятву не сражаться против англичан. Причем искренне и по собственной воле. Я не могу дать ему совет нарушить слово, милорд.

– К черту клятву! Поговори с ним!

– Человек не может преступить через клятву и спасти душу, – спокойно возразил Роланд. – А твой племянник заслужит большую славу, сражаясь здесь.

– Пропади пропадом слава! – выкрикнул лорд Дуглас.

– Милорд, если я смогу убедить вашего племянника сражаться с англичанами, я сделаю это, – пообещал Роланд шотландцу. – Мне лестно полагать, что, по вашему мнению, он станет меня слушать. Однако я не могу посоветовать ему нарушить торжественную клятву: совесть христианина не позволяет. Это будет не по-рыцарски.

– И рыцарство тоже пропади пропадом, – заявил Дуглас. – И Бретей, и вся ваша чертова свора!

Дуглас затопал вниз по лестнице и ожег взглядом Робби, которому предстояло повести сорок восемь воинов в атаку через перекидной мост башни.

– Ты проклятый идиот! – сердито крикнул лорд племяннику.

Когда обивку шкурами закончили и смочили их водой, минул час, и тут с запада натянуло моросящий дождик. Латники полезли в башню. Самые храбрые взбирались по лестницам на верхнюю площадку, чтобы первыми пройти по перекидному мосту. Среди них был и Робби Дуглас. Он надел кожаный колет и кольчугу (но пластинчатые доспехи отверг, исключая поножи, защищающие голени) да накладки на правое предплечье. Левую руку прикрывал щит с красным сердцем – гербом Дугласов.

Меч у него был старый, но хороший, с простой деревянной рукоятью, в которую был вложен ноготь святого Андрея, покровителя Шотландии. Меч принадлежал другому его дяде, сэру Уильяму Дугласу, рыцарю Лиддесдейла, который был убит лордом Дугласом в семейной распре. После этого Робби пришлось преклонить колено перед лордом Дугласом и принести ему клятву верности.

– Ты теперь мой, – сообщил шотландец, зная, как любил Робби сэра Уильяма. – И если не мой, то ничей; а если ничей, то изгой. А если ты изгой, я вправе убить тебя. Так чей ты?

– Твой, – покорно подтвердил Робби и преклонил колено.

Теперь, становясь рядом с Роландом де Верреком на верхней платформе башни, он размышлял, правильно ли поступил. Можно было снова воззвать к дружбе с Томасом из Хуктона, но он сделал свой выбор, присягнув на верность дяде, и вот теперь пойдет в атаку по перекидному мосту и, вполне возможно, сложит голову на стенах крепости, которая ничего не значит для него, для Шотландии, да и вообще ни для кого. Тогда ради чего идти в бой? Может, потому, что это дар его роду. Или потому, что этот поступок покажет французам, каковы шотландцы в деле. Это битва, в которой сразиться он может с чистой совестью, даже если его ждет смерть.