15 ножевых

Я с удовольствием развалился в кресле, протянув босые ноги к печке. Жизнь начала возвращаться ко мне. Хорошо. Вот я прямо доволен собой. Не струсил, не спрятался. Уж кому-кому, а себе врать нечего. Не был я уверен. До последнего. Наверное, пока на парапет не встал. Когда разувался, сомнение было еще. Вроде как в глубине души надеялся, что кто-нибудь подбежит, скажет: мол, да ты что, помощь оказывать надо. Но случилось, а назад пути нет. Как же назывался тот фильм, где парень кому-то сказал, что уезжает из поселка, а его и вправду выпроводили? Вот и я так.

Дверца рафика открылась, и я услышал чей-то голос:

– Вот, Борис Евгеньевич, это фельдшер Панов, седьмая подстанция, он первым начал спасательные работы.

Я подобрал ноги и запахнул полы халата. А то некоторые части моего организма под действием тепла уже приобретают нормальные размеры.

– Здравствуйте, – сказал я, посмотрев на посетителей.

Трое в серых костюмах, накрахмаленных белых рубашках, галстуках. Интересно, они и спят в этой сбруе? Хотя нет, вот у того, который посередине, наблюдается легкая небритость. И галстук повязан небрежно. Из кровати выдернули, наверное.

– Сколько человек вытащил? – спросил небритый.

– Троих, – ответил я. – Женщину, мужчину и девочку. Вы извините за мой внешний вид. Промок, холодно…

– Данные запишите, – не поворачивая головы, велел тот, которого назвали Борисом Евгеньевичем. – Вы нас извините, – это он уже мне. – Спасибо вам.

Ну, и пошли. Дверцу, сволочи, не закрыли. Но только я потянулся к ручке, вернулся один из троицы, знакомиться. Записал паспортные данные, где учусь, всякое такое. Ясен перец, адрес я общаги дал. У меня и штампик в документе про это есть. А столица нашей родины нарушителей паспортного режима не любит. Даже если они спасают население из-под воды.

А потом мужик этот, в костюме, прямо-таки удивил меня. Оглянувшись, как опытный заговорщик, он вытащил откуда-то из недр пиджака фляжку из нержавейки, миллилитров на сто, наверное, и протянул мне.

– Держи. Согрейся.

Я отвинтил пробочку, понюхал. Да уж, ребята говно не пьют. Такой коньячок и за деньги не всегда найдешь. Люблю я этот напиток. Глотнул. Да, и вкус под стать запаху! Бальзам на душу!

– Пей все, не стесняйся, – подбодрил меня этот замечательный человек.

Я не стал его разочаровывать и прикончил содержимое фляги в несколько глотков.

Вернулась Томилина, подозрительно принюхалась. Потом рассказала, что девочку откачали, она в себя пришла, увезли в больницу. Ну, и нам здесь больше нечего. Отозвались по рации, нам дали добро. Еще бы не вернули. Без двадцати девять, у нас уже час переработки.

* * *

Я так и вылез из машины, с голыми ногами и комком мокрой одежды. А что мне, на себя ее напяливать? Сумку и остальное потом сдам, пусть в рафике три минуты постоят.

На лестнице столкнулся с каким-то мужиком, явно семитом, худым, лет пятидесяти с гаком, лысым, как бильярдный шар, и в очках с такими диоптриями, что и представить трудно, сколько их там.

– Панов? – спросил он очень уж недовольным тоном.

– Панов, – согласился я. Уже и привыкать начал к этой фамилии.

– Переоденешься – и ко мне в кабинет, – скомандовал он, а затем пошел на первый этаж.

Кто это хоть? Понятное дело, начальник. Здесь их аж две штуки – как сказал вчера Саня Авдеев, страшная фельдшерица Галя и заведующий подстанцией неведомого мне пола. Вернее, теперь и национальность известна. Фамилию сейчас на графике посмотрю. Есть, Лебензон Л. А.

Как зовут еврейского доктора, не понять. У них по инициалам не угадаешь. Вон, у психиатров есть байка про отечественного пионера нейролингвистического программирования. Якобы работал он подпольно сразу после войны и показывал просто умопомрачительные результаты. А потом уехал в Америку. Так вот, звали этого легендарного витязя Иохель. Единственное, чему я верил. Потому что еврей, который в конце сороковых уехал из Союза в Америку после того, как изобрел здесь НЛП, это совсем уж из разряда ненаучной фантастики.

Поэтому я зашел в фельдшерскую и просто спросил:

– Мужчины, а как Лебензона зовут? Доброе утро, кстати.

– Доброе, – отозвался один из пьющих чай, здоровенный лось, который даже сидя был ненамного ниже меня. Вот чей халат и лыжи я вчера в шкафчике видел! – Лев Аронович его зовут. А это вашей бригаде повезло на аварию с утра нарваться?

– Ну да, – ответил я, натягивая брюки на голую задницу.

Про запасное белье я как-то не подумал. Почувствую себя персонажем порнофильма, они ношением труселей не утруждаются.

– И что там? – шумно потянув чай из здоровенной кружки, спросил мой сосед по шкафу.

– Автобус на Кропоткинской набережной в реку съехал. Доставали пассажиров.

– Выловили кого? – полюбопытствовал другой любитель чая, обладатель кавалерийских усов.

– Ага, я троих, двое сами выплыли, и еще одного потом.

– Надо же, – абсолютно равнодушно ответил усач.

Скоропомощников вообще удивить трудно. Любая травма, авария – тыща трупов в клочья, они пожмут вот так же плечами и скажут что-то типа «ага». Но помощь при этом все равно окажут.

– Приятного аппетита, я пойду сумку сдам.