150 историй создания шедевров

В большом ауле, под горою,Близ саклей дымных и простых,Черкесы позднею пороюСидят – о конях удалыхЗаводят речь, о метких стрелах,О разоренных ими селах…

Пушкин А.С. "Кавказский пленник"

Оделись пеленою туч

Кавказа спящие вершины…Но кто, в сиянии луны,Среди глубокой тишиныИдет, украдкою ступая?

Лермонтов М.Ю. "Кавказский пленник"

О сюжете говорить не будем – для нас важно, что послужило толчком к написанию произведения Лермонтовым. С этой задачей мы по-моему справились. Лермонтов написал совершенно другое произведение. Увеличено количество персонажей, различны их характеры. Пленник лишен черт разочарованности и пресыщенности жизнью. Герой тоскует по родине и свободе, ищет поддержки друзей. У Черкешенки – более решительный характер, нежели у пушкинской героини, она требует любви пленника. Лермонтов усилил также драматичность развязки: у него погибают и герой, и героиня.

…Как говорил на одной встрече со зрителями актер и режиссер Михаил Казаков «Поэзия для меня с детства самая большая страcть, больше чем театр, больше чем кино»

Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв…

(Афанасий Фет «Поэт и толпа»).

Мне скажут: «пафосно», – отвечу лишь: «благотворно».

Только начинаешь ощущать крушение надежд, неудачи в делах, болезнь близкого человека. И стихи вытягивают тебя куда-то туда, где ты можешь подняться на ноги и бороться. Рассеивается туман сомнений, глядишь и потекли строки моего письма…

«Не для житейского волненья…»

Прочел. По строчке. Затем по каждому слову. И мучить себя не нужно. Не нужно хирургического вмешательства. Удерживать то, что есть. Не потерять. Не рассыпаться. Не размазать.

А несколькими месяцами ранее нечаянно поймал себя за странным действием – рылся в строчках стихов, что-то вычитывал, пытался поговорить с поэтом – натыкался на тишину. Убегал к людям.

Прятался от поэзии. А томик стихов терпеливо ожидал на письменном столе конца моих смятений. Он обязательно дождется и меня, и лета, мы очутимся в березовой роще. Книга будет перелистана тонкими пальцами и с пульсацией березового сока потекут стихи.

Читать стихи еще и надо для того, чтобы ярче прочувствовать, как поэта вдохновляют стихи его соплеменников по перу.

…Фета читаю на рассвете, Пушкина – днем, Есенина – надо читать голодным, Бродского с бокалом красного вина и перед закатом, над венецианскими каналами, что как извилины искусства, будоражат наши помыслы Лермонтова – на закате, Бунина – ночью. Рождественского – когда отправляюсь в дорогу. Тарковского cтоит читать в таком же заброшенном доме, как в «Ностальгии». У Тютчева в каждом возрасте находишь новое звучание. Загадка. Значит что-то раскрывается в нас – цветок распускается с восходом или дерево кивает навстречу ветерку – также человек распускается с приходом стихотворения, человек кивает навстречу рифмам. И тогда прояснилась картина встречи со стихотворением, оказывается – это обретение нужного состояния, и тогда…

А какие у вас ощущения. Обязательно запишите. Не судите строго ни меня, ни себя. Просто попробуйте передать свои ощущения.

Взять Рождественского, Тарковского, Гумилева – там столько о моей жизни. Наверное, это скажет и другой читатель.

Поиски мои вечны, они продолжатся в моих детях, внуках и правнуках… продолжаю – вижу, моя тень(?), а может судьба проносится в стихах, не важно. Я прикоснулся – а не просто шел. Перебирал пахнущие корешками тома, пушкина лермонтова фета ахматовой пастернака гумилева рождественского тютчева. Не хочу между ними ставить запятые.

Временам года, да и временам дня быть поэтическими.

Евгений Гребинка. В гостях в селе Березова Рудка

Гребинка, Гребинка! Вернулся таки в отцовское поместье Убежище, поехал в гости к старым добрым знакомым, – и выдал «Очи черные».

А жил-не тужил Гребинка в Петербурге. А будучи учителем – читал кадетам Лермонтова и Гоголя. А писал стихи, басни «Малороссийские приказки», переводил на украинский пушкинскую «Полтаву».

Писал и прозу. Книгу «Рассказы Пирятинца» раскупили за считанные недели., вдохновившись «Вечерами…» Гоголя и перечитывая гоголевское предисловие:

«Это что за невидаль: „Вечера на хуторе близ Диканьки"? Что это за „Вечера"? И швырнул в свет какой-то пасичник! Слава богу! еще мало ободрали гусей на перья и извели тряпья на бумагу! Еще мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дернула же охота и пасичника потащиться вслед за другими!»

Но давно пора уже было отправиться на родину.

Эй да захватить с собой друга – Тараса Шевченко.

Да посетить доброго приятеля – штабс-капитана Василия Ростенберга, проживавшего в селе Березова Рудка.