1812 год в жизни А. С. Пушкина

В конце 1833 года Карл Фёдорович получил пост главноуправляющего ведомством путей сообщения и публичных зданий. Началась светская жизнь. На балах и приёмах в царском дворце старый воин неоднократно встречался с Пушкиным, которому явно симпатизировал. О последнем свидетельствуют письма поэта и подарок, сделанный им Толю (книга «История Пугачёвского бунта»). В послании от 26 января 1837 года Александр Сергеевич благодарил адресата за благожелательное отношение к своему труду:

«Милостивый государь, граф Карл Фёдорович!

Письмо, коего Ваше сиятельство изволили меня удостоить, останется для меня драгоценным памятником Вашего благорасположения, а внимание, коим почтили первый мой исторический опыт, вполне вознаграждает меня за равнодушие публики и критиков.

Не менее того порадовало меня мнение Вашего сиятельства о Михельсоне, слишком у нас забытом. Его заслуги были затемнены клеветою; нельзя без негодования видеть, что должен он был претерпеть от зависти или неспособности своих сверстников и начальников. Жалею, что не удалось мне поместить в моей книге несколько строк пера Вашего для полного оправдания заслуженного воина. Как ни сильно предубеждение невежества, как ни жадно приемлется клевета, но одно слово, сказанное таким человеком, каков Вы, навсегда их уничтожает. Гений с одного взгляда открывает истину, а истина сильнее царя, говорит Священное писание.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейшим слугою, Александр Пушкин».

Удивительно спокойное деловое письмо! А ведь оно написано после обращения к барону Л. Геккерну с целью расставить все точки над i во взаимоотношениях с ним и его приёмным сыном и накануне утра следующего дня принёсшего чёрную весть России. Мужественным, волевым человеком был великий поэт Александр Сергеевич Пушкин.

Что касается героя этой миниатюры, то он благополучно прожил 65 лет, скончавшись в почёте и широкой известности. В 1856–1858 годах немецкий историк Т. Бернгарди издал в Лейпциге в четырёх томах «Записки» К. Ф. Толя.

Фактически они оказались биографией Карла Фёдоровича, а поэтому вызвали болезненную реакцию военно-учёной общественности России, что, однако, не стимулировало её к собственной деятельности на благотворной ниве жизни незаурядного человека. Научной (и всякий другой) биографии Карла Фёдоровича Толя на русском языке нет до сего дня.

Национальный поэт. За пять месяцев до своей трагической гибели Пушкин написал стихотворение, в котором выразил твёрдую уверенность в своём широком признании всеми народами необъятной Российской империи:

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,И назовёт меня всяк сущий в ней язык,И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

Тунгус, и друг степей калмык.

Более того, поэт выражал надежду (не прямо, но достаточно открыто) на большую известность, чем гениальный Наполеон и его счастливый соперник российский император Александр I:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,К нему не зарастёт народная толпа,Вознёсся выше он главою непокорнойАлександрийского столпа.

Александрийский столп[100] отождествлялся в России с Александровской колонной — памятником Александру I, воздвигнутому в 1834 году на Дворцовой площади Петербурга. По высоте (47,5 метра) он превысил Вандомскую колонну. Последняя была символом побед Наполеона. Отсюда требование Николая I превзойти её высотой, как победитель великого воителя превзошёл его в ратном искусстве.

Но, как известно, памятники материальной культуры преходящи: сегодня они удивляют людей своей красотой и величием, а завтра они — тлен. Пушкин же притязал на вечность:

Нет, весь я не умру — душа в заветной лиреМой прах переживёт и тленья убежит.И славен буду я, доколь в подлунном миреЖив будет хоть один пиит.

Впрочем, подлунный мир ограничивался у Александра Сергеевича своей страной. Как-то на вопрос, где он служит, он ответил: «Я числюсь по России».

Комплексом неполноценности великий поэт не страдал: он ощущал себя «божественным посланником» и «небом избранным певцом»:

Беда стране, где раб и льстецОдни приближены к престолу,А небом избранный певецМолчит, потупя очи долу.

Пушкин не молчал, а потому П. Я Чаадаев, бывший гусарский офицер, ставший философом, писал ему 18 сентября 1831 года: «Мой друг, никогда ещё вы не доставляли мне такого удовольствия. Вот наконец вы — национальный поэт, вы угадали наконец своё призвание. Стихотворение к врагам России изумительно» (81, 242).