1812. Они воевали с Наполеоном

Народы Самогитии, И ты, брат Литовин, Поспешайте под наши знамена, Воцаритесь, наконец, в ваших владениях, Наполеон разбил ваши цепи. Последуйте за этим любимцем Марса.

И вы, пред коими я опьянен (упоен), В этот день блещущий ликованием Удивляйтесь гимну Победителю. О сын! О Королева, нежная супруга! О Франция! Ревнивая Европа так прославляет вашего Императора.

Негрель

Ода

на кампанию его Императорского Величества и Короля в России и на его вступление в Москву

Полно! Марс в гневе, от его смертоносных дланей Под вашими трепещущими телами разбиты ваши знамена: Тысячи ваших солдат погружены в ад; Но, утомляя небо гимнами Славе, вы опровергаете историю, Которая кровавыми строками пишет ваши безграничные беды.

Трусы, куда бежите вы? Куда вы укроетесь? Не подвергаете ли вы огню лишь ваши собственные города? Ах! Поверните против нас этот оглушительный пыл. Ваши предки дрались под Босфором. Европа еще дымится. Парфяне, по крайней мере, отбивались, убегая.

* * *

Наполеон поднимается, устремляется вперед, приказывает; Вдруг великий шум воспламеняет воздух и громыхает; По всем рядам пробегает крик: «Да здравствует Наполеон!» Этот крик так же страшен для вражеской армии, Как в Ливии для испуганных ланей рев льва.

Муза, услади свой глас и звон своей лиры; Пред Наполеоном издыхает фатальная гидра, Мир больше не боится опустошительного огня; Сколько курения кадят у подножия наших древних алтарей? Сколько святых кантик Прославляют из года в год Героя покровителя!

Так же гремели радостные песни по Анзонии. Когда Полубог на горах Аркадии победил пылкого Кака, ужаса хижин; И, вырвав из недр скалы, В своды охваченные, Члены дымящиеся его разорвав на лохмотья и рассеяв.

Алекс Де Ла Гарансьер

Ода

его Величеству Императору при его вступлении в Москву

Опьяненный безумной страстью, эфемерной славой, Русский осмеливается пренебрегать тяжестью твоего гнева; Он вооружил против тебя свои многочисленные батальоны: Но в тридцати битвах верная победа, Венчав твое чело пальмой бессмертия, Растоптав их флаги.

* * *

Теперь, освободившись от своих былых страхов, Поверив в свой бред по забытым путям, Они претендуют сорвать легкие лавры: Он не полагается больше на них, он поднимается на тебя одного: Но, утверждаю я, из их бесплодной почвы твой меч извлечет оливы.

Воинственный народ, достойный друг Франции. Вернувший по твоему гласу свою благородную независимость, Со всех сторон устремляется под твои сверкающие знамена, Едва освободившись от своих постыдных цепей, И как ураган увлекая в своем беге Всех своих рассеянных детей.

По чрезмерной дерзости своей Русский тщетно надеется Избежать опасности, коей угрожает тебе твоя длань; Его уста осмеливаются назначить цену за бесчестье; На этот вероломный призыв голос родины отвечает: Пусть чело совратителя будет заклеймено Печатью позора!

Дрожа, увидев тебя, против грохочущих стихий Он создает себе оплот из пламени и волн; Собственных домов он разрушитель: Но это никак не замедлит твой триумфальный марш, Это мрачный свет фатальных факелов Ведет своего победителя.

Уже сотнями голосов быстрая молва Гласит об успехе твоей отважной армии И о неслыханных делах самого великого из Цезарей. От нее узнают от одного до другого полюса, Что герой, некогда победивший в Капитолии, Царствует во дворце Царей.

Твои враги тщетно надеются в своем бешенстве, Что их ледовый климат укротит твою отвагу; Ты говоришь, считая своих смелых солдат: «Если когда-нибудь победа, щедрая на капризы, Убежит от меня и в третий мир, Я и туда направлю свои шаги».

Так же, как кормчий, видящий, как бурное море увлекает в пучину ладью, Истощает себя в новых силах, Так же и ты преодолеваешь преграды, тебе противостоящие, Бич для врагов: Твоя длань отдыхает Лишь тогда, когда их больше нет.

Легендарные битвы героев Скамандра, Храбрость Цезаря, Подвиги Александра Преисполнили Вселенную блестящими воспоминаниями. Ты превзошел их в храме Памяти. Твое имя, победитель времен, затмит славу воинов грядущего.

* * *

«Посмотрим, – сказал император, – что станут делать теперь русские; если они еще будут избегать переговоров, мы примем свои меры. Зимние квартиры у нас теперь есть. Мы покажем миру, что армия может спокойно зимовать посреди неприятельского народа, со всех сторон ее окружающего, – как корабль, затертый льдами; весною мы опять начнем войну – впрочем, Александр не доведет меня до этого, мы сговоримся, и он подпишет мир».

По-видимому, Наполеон все предвидел, все рассчитал – одного только не предугадал: страшных пожаров, до того быстро разгоревшихся при наставшем порывистом ветре, что с полуночи самых суток вступления в Кремль вокруг крепости ничего не видно было, кроме извивавшегося в воздухе выше облаков пламени.

Многие из оставшихся в Москве жителей, в страхе и смятении от грабежа и огня перебегавшие из дома в дом, были схвачены и, по подозрению в зажигательстве, расстреляны.